Меж молотом и наковальней (СИ)

Надеюсь, что не будут. Или надеюсь, что будут? О Магистрате я думать отказывалась. Это та, другая жизнь, которая сейчас казался красивым, нежным и навевающим тоску сном. Явь вот тут. Стоит перед зеркалом в шароварах.

— Ну, ты готова? — спросила Натали.

Я кивнула. Спорить насчет одежды? К чему? В самом деле глупость. Для гадалки самое важное не "раскраска", а талант и небольшой сверток, в котором укрылись доставшиеся от мамы карты.

Мое наследство. Так мало у меня осталось от прошлось жизни.

Равнодушно я окинула взглядом свой, по словам Натали — "личный салон", а по мне обычную будку, богато украшенную ярко-алыми драпировками. В углах, на тонких треножниках, стояли многочисленные свечи, источавшие противный, сладковатый аромат. Лучше бы они просто проветрили коморку, а не перебивали вонь ткани дешевыми, синтетическими запахами. Но опять же — меня не спрашивают.

Вокруг низенького столика, на ярко-красном ковре, были раскиданы того же цвета бархатные подушки. Я было опустилась на одну из них, но Натали тут же шикнула:

— Клиенты входят оттуда, — она показала за мою спину.

Поняв свою ошибку, я уселась по-турецки на подушке с противоположной стороны столика, чтобы видеть входящего "клиента" и попыталась, честно попыталась, войти в нужное настроение. Но удалось мне это далеко не сразу. Мешало все: мешанина красок, запахов, суетливость Натали…

— Ну, начинаем? — спросила она. Я лишь пожала плечами и усмехнулась:

— Шустрая ты…

— Не я шустрая… бабы наши шустрые. Игорь тебе рекламу сделал, вот первые клиенты уже и заявились.

О как! Реклама…ну да, в этой сфере, пожалуй, рекламировать умеют. И капусту стричь — тоже. Машке бы тут понравилось.

Игорь, будто услышав, нарисовался за спиной Натали, окинул меня даже не заинтересованным, а профессионально-холодным взглядом, и, кивнув в знак одобрения, сказал:

— Не буду мешать работать, дамы, — потом ласково взял Натали за подбородок, легко коснулся губами ее губ, и усмехнувшись, посмотрел на меня уже иначе, почти грозно:

— Только предупреждаю сразу — деньги прятать даже не пытайся. И глупостей не делай. Если поймаю, — глаза его опасно сузились, — ссиню. И даже товарный вид не попорчу, не волнуйся. Мне не в первой.

Большим пальцем он стер со своих губ легкий налет Наташкиной помады и вновь полез в карман за "Диролом".

— Аланна, — прошептал он, как бы смакуя мой новый псевдоним на языке. — И выдумали же вы, девушки. Впрочем, красивое имя… нежное. Вы, бабы, такое любите. Буду вечером.

И вновь мне:

— Плодовитого дня, ведьма Аланна.

— Гадалка Аланна, — ответила я, разворачивая лоскут с картами Таро.

Игорь не так уж и прост. Интуиция у него отличная, это я уже давно поняла. С такой не за ночными бабочками приглядывать, а гораздо более достойные вершины брать. Отличный аналитик бы вышел, но мне ли ему подсказывать? Не мне, пусть и дальше талант в землю зарывает, потому как гнильцой от него пахнет, а гнилых людей лучше к вершинам не подталкивать, кто их знает, чего они на тех вершинах вытворят.

И ведьмой я раньше была, Игорек, только тебе-то знать не обязательно. Теперь я гадалка. И ничего больше. И угрозы твои на меня не действуют. Воровать? Я?

Сам такой, так и на других с подозрением поглядывает. Что же… жизнь такова… нечестные люди никогда в чужую честность не поверят.

Натали тем временем исчезла за легкой занавеской, закрывавшей место, "откуда клиенты появляются". Смешно. Весь этот салон смешон, а я вместе с ним. Но… работать так работать. Работать мы привычные. Я глянула в зеркальце, улыбнулась, чтобы ярко-накрашенные глаза подобрели, и приготовилась встречать первую клиентку.

Появилась она как-то вдруг и слишком быстро. Скромница. Лет двадцати пяти на вид, не больше, с потухшим взглядом и стандартной просьбой для старой девы. На суженного ей погадать. Пусть будет "на суженного", одиночество никого не красит. Найдет она себе пару, так кому же будет хуже?

Карты сами собой легли в руки. Стало вдруг спокойно, тихо как-то, лишь шуршали в моих руках старый картон и одноразовый платочек — в нервных пальцах клиентки. Но разложив карты, я глазам своим не поверила. Посмотрела на усталое, посеревшее лицо, без следа косметики, на ее явно крашенные, но уложенные в строгий пучок золотистые волосы, на строгое темное платье, не показывающее ничего лишнего, и холодно спросила:

— Если так семьи хочешь, то зачем на панель пошла?

Попала. Боже, как же я точно, увы, попала!

Женщина вспыхнула как маковый цвет, потом вдруг побледнела, отчего родинка над ее губой стала более видной. Но возражать как-то не стала. Красивая, кстати, родинка… как там в "Гардемаринах"? "Роковая мушка".

— Натали тебе проболталась? — прошипела она после долгой, видит Бог, долгой паузы. И мучительной, думаю, для нас обеих.

— Да не Натали, — ответила я, вновь пробежавшись взглядом по картам. — Хотя понимаю почему. Ты к такому привыкла. Когда отец в спальню начал захаживать? Когда тебе двенадцать стукнуло?