Меж трех времен

Дейв поднялся, подошел к внутренней серой двери, обшитой металлом, отворил и придержал ее, пропуская Рюба вперед. Они очутились в коротком коридорчике с бетонным полом, под резким светом одной-единственной мощной лампы. Дейв нажал на кнопку лифта, сверху донесся лязг, затем ровный гул спускающейся кабины, а Рюб изо всех сил пытался казаться бесстрастным — но до чего же все здесь было знакомо, вплоть до царапин на зеленой эмалированной дверце! И тем не менее — чего ему ждать, что он увидит?

Они поднялись на самый верхний этаж; едва лифт остановился, Рюб рванулся наружу и тут же встал как вкопанный — Дейв едва уклонился от столкновения. Перед ними открылся проход шириной с небольшую улицу, такой длинный, что казалось, стены вдали смыкаются. Потолочные лампы под сетками светили скупо, но было видно, что деревянные половицы исцарапаны колесами грузовых тележек. По бокам проход замыкали бессчетные ряды клеток — проволочные, на деревянных рамах, пронумерованные, как дома на улице, и каждая с висячим замком. Рюб опять, опустив плечи, рванулся вперед, как разъяренный бык, и завертел головой по сторонам: в ближайшей клетке — домашняя мебель, стулья вверх ножками на столах; следующая клетка завалена кипами картин, каждая кипа высотой по грудь, дальше опять мебель… Не в состоянии дольше бороться со вскипающей яростью, он выкрикнул:

— Что это? Черт побери, что это такое?

Дейв ответил без всякого выражения, хоть и не сразу:

— Складские помещения. А вы чего ждали? Это же фирма по перевозкам и хранению, не так ли?

— А что у вас еще… что на других этажах?

— Три похожи на этот. А ниже — склады временного хранения, где грузы для дальних перевозок комплектуются по направлениям. Вы же уверяли, что бывали здесь раньше?..

Однако Рюб уже кинулся назад к лифту. На улице он двинулся быстрым шагом на восток, на Шестой авеню нашел такси, распахнул дверцу и собрался было сказать: «В библиотеку на Пятой», — но вместо этого назвал свой домашний адрес. Минутой позже, откинувшись на сиденье и обдумывая, что он увидел и чего не увидел, Рюб ни с того ни с сего пробормотал:

— Оскар… — Помолчав, намеренно повторил имя снова: — Оскар…

Он думал, что вслед за именем всплывет и фамилия, но эта надежда не оправдалась. Рюб выругался про себя и принялся просто смотреть в окно.

Вечером, когда габардиновый костюм давно отправился в шкаф, Рюб уселся лицом к окну на единственный в меблированной квартире приличный стул. Рюб был босиком, в одной нижней рубашке без рукавов и в выцветших синих пижамных штанах. На коленях лежала дощечка с чистым листком бумаги и пришпиленной к нему ручкой. Рюб ничего не читал, ни к чему не прислушивался и ни на что особо не смотрел, ни о чем особо не думал — он просто сидел. Уличный фонарь отбрасывал на потолок слабые оранжевые отсветы. Время от времени Рюб прихлебывал из стаканчика виски с содовой, смотрел за окно и ждал, ждал… Сильные кисти рук, мощные бицепсы томились в бездействии. Но утром, едва зазвенит будильник, он первым делом бросится на пол и начнет отжиматься.

Наконец он произнес:

— Дан… — Еще подождал, сосредотачиваясь. Что же дальше? — Дан… форт? Дан… бери? — Потряс головой, урезонил себя: — Не форсируй события…

И вновь намеренно расслабил как мозг, так и зрение. Вывел на листке печатными буквами имя: «Оскар». Ниже пририсовал три буквы: «Дан», украсил их завитушками, оттенил маркером, вновь откинулся на стуле и уставился в окно. Отхлебнул из стаканчика, вновь поставил его на подоконник. Сделал еще одну попытку вспомнить:

— Дан… иэль? Дан… сер? Данбабах? Данбрехун? Дансвистун? Ладно, оставь его в покое…

Небо над крышами домов на противоположной стороне улицы стало, как он заметил, действительно небом — не сероватой дымной завесой, а черно-синей бездной с яркими редкими звездами. В окне напротив зажегся свет, потом погас. Рюб встал и принялся бродить по всем трем комнатам, напевая, по обыкновению, какую-то старую песенку, некогда безумно популярную, теперь хорошо и прочно забытую: «Дайте мне новую комнату, синюю — сменяю на две других…» Вне сомнения, он, Рюб Прайен, одинокий человек — ну и что?.. Оскар Россоф!

Стремительно перейдя в гостиную, он бросился к столику, который при случае использовал как письменный, и снял с длинной некрашеной сосновой полки, прибитой собственноручно, телефонную книгу Манхэттена. Россоф, Майкл С… Натан А… Николас… О.В… Олив М… Омин… Оскар!

Он набрал номер. На третьем звонке отозвался мужчина:

— Алло!

— Мистер Россоф? Оскар Россоф?

— Я самый.

— Меня зовут Прайен, Рюбен Прайен. По буквам: П-Р-А-Й-Е-Н. Я майор американской армии и беспокою вас потому, что у меня был некогда сослуживец по имени Оскар Россоф. Здесь, в Нью-Йорке. Вот я и подумал, не вы ли это. Вы меня помните? Помните Рюба Прайена?

— Н-нет, — протянул в ответ собеседник. Отрицание было вежливым, неохотным, и он тут же добавил: — В сущности, я не вполне уверен. Прайен, Рюбен Прайен… Звучит как будто знакомо. — Собственная осторожность его позабавила, и он рассмеялся. — Может быть все-таки, что я вас знаю. Напомните какие-нибудь детали.