Меж трех времен

«Нисколько не сомневаюсь, только не слишком усердствуйте, не докучайте другим - вы еще недостаточно стары для этого. Значит, как я уже сказал, он развернулся, я увидел его во всю невероятную длину, солнце отразилось в сотнях иллюминаторов, и, как по заказу, именно в этот момент прозвучал гудок. Сперва над лайнером повисло белое облачко пара, а затем послышался величественный глубокий бас, который нельзя забыть. Все эти звуки нынче утрачены: скрежет вагонных колес, гудки пароходов, свистки паровозов. Без сомнения, Бог повелел локомотивам бегать исключительно на пару...»

«Естественно. Дизели - порождение дьявола».

«Вы правы! Вы правы! А ведь восьмидесяти вам никак не дашь...»

Председатель расхохотался:

- Вижу, вы поладили друг с другом, не так ли?

Тэд прикоснулся к клавише и остановил пленку.

- Точно, поладили. Разумеется, он профессиональный адвокат, ему инстинктивно хочется убедить вас, и он знает, как этого добиться.

Тэд вновь запустил диктофон, катушки возобновили вращение, голос старика зазвучал опять:

«Этот гудок, рев лайнера, заставлял дребезжать стекла. Ясно помню, как он отзывался у меня внутри. Такой он был глубокий, такой низкий, безудержный, совершенно завораживающий.

Не прошло и пяти минут, как буксиры цветными капельками облепили корабль со всех сторон у ватерлинии. Их трубы задымили вовсю, и вот лайнер исчез, его заслонили здания. Но тут-то и выяснилось, что самое интересное еще впереди. Тут только отец объявил, что у него есть пропуска на причал компании «Уайт Стар» на Гудзоне и если я хочу, то можно посмотреть на швартовку и выгрузку. Конечно, он вновь не преминул добавить какую-то чушь насчет моей неугасимой любви к школе и знаниям...

Кажется, единственное, что могло бы еще существенно украсить тот замечательный день, - это если бы в очередь экипажей на стоянке затесался автомобиль. Однако в то утро там оказались лишь две конные пролетки. Мы поехали вверх по Бродвею до Вашингтон-сквер, повернули, насколько помню, на улицу, а затем проехали вдоль Гудзона по Уэст-стрит до самого причала. И спустились по лестнице на пирс, на помост из толстых, грубо обтесанных досок, лишь частично снабженный крышей. Может статься, что этот пирс и навес, похожий на сарай без стенок, существует и по сей день.

А корабль уже разворачивался к причалу. На какой-то момент он застыл в четверть оборота, черный дым повалил еще гуще, чем прежде. Мне это понравилось, и я глядел - да что там, пялился на исполина во все глаза, совершенно завороженный. Внезапно дым резко побледнел, почти исчез - за дело взялись буксиры и медленно-медленно, пыхтя изо всех сил, принялись подводить лайнер к пирсу. Сначала казалось, он шел прямо на меня, и я просто глазам своим не верил: как могут люди создать такой огромный корабль? Потом буксиры вновь чуть-чуть повернули его, и я опять увидел гигантский бок корабля. Увидел все четыре трубы - насколько помню, бежевые с черной полосой поверху. Они почти сливались, как сливаются планки на заборе, если смотреть под углом. Лайнер словно набирал рост, становился все выше, выше, подавлял до испуга, пока в нескольких футах от нас не вырос так, что палубные надстройки стало не разглядеть за бортами, а я застыл, окончательно подавленный его размерами.

Буксир у кормы вдруг вспенил воду грязно-серыми пузырями, буксиры у дальнего борта загрохотали и начали подталкивать судно к причалу, водная полоса между ним и берегом сократилась до ярда, до фута, до нескольких дюймов - и вот наконец осторожно и мягко, как слон, который принял протянутый ему орешек, борт коснулся пирса. И я ощутил подошвами, как вся конструкция содрогнулась, услышал визг досок и гвоздей и осознал, сколько же весит эта громадина, - а ведь она лишь чуть-чуть дотронулась до пирса, не более того.

Когда корабль замер, из бортовых люков вылетели могучие канаты и легли бухтами на причал. Их подобрали и плотно намотали на тумбы. Подкатили трап. И даже не дожидаясь, пока лайнер окончательно закрепят, вверх устремился рой носильщиков в форменных белых куртках и фуражках с черными козырьками.

Не прошло и минуты, как на трапе показались пассажиры первого класса. Носильщики тащили за ними ручную кладь с цветными наклейками иностранных отелей. Не подумайте, что кто-нибудь из шествующих по трапу позволил себе одеться кое-как, выйти в спортивном костюме, как нынешние туристы, которые прибывают с Гавайских островов с бумажными гирляндами на шеях. Нет, ничего подобного, разве что изредка попадались белые фланелевые брюки, в каких играют в теннис. Пассажиры именно шествовали - одни улыбались, другие надменно хмурились, и все нарядились, как и подобает наряжаться, когда прибываешь в великий город Нью-Йорк.