Между Ангелом и Бесом

Несколько минут, погружённые каждый в своим мысли мы собираемся.

Я тоже экипируюсь в камуфляж, надеваю защитный жилет и вешаю кобуру.

— Что за туса и без меня. — в комнату веселый и немного раскрасневшийся заваливается Коган с картошкой фри из Макдональдса. Мы с Бесом от его расслабленного вида зависаем, теряя дар речи. Он всегда выглядит как наркоман под кайфом.

— Где-то объявление висит? — Бес недовольно поворачивается ко мне, теряя терпение.

— Судя по всему — да.

За спиной Когана показывается Кирилл, уже упакованный в форму. От злости Бес откидывает сумку и злобно шипит:

— Как Вы вообще меня нашли? Я на карте отмечен, как Красная площадь?

— Да ладно, Бес. Я всегда за любой кипишь. — Коган ударяет Кирилла по спине, незаметно вытирая о него руку. — И Кирюха, как твой верный оруженосец, не может тебя бросить.

— Коган хотел сказать, что мы твои друзья и не оставим тебя в трудную минуту.

— Нет, я не это хотел сказать. Без розовых соплей. Не нужно из меня делать бабу, млять.

— А что, только женщины могут дружить и открыто говорить об этом?

— Млять, Кир, ты всегда мне нравился. Не порти впечатление о себе. — Коган кривится. — Не говори таким тоном, на пидараса смахиваешь. Общаться же невозможно.

— Разочарую тебя, милый, но у меня уже есть парень.

Коган издаёт животный смешок и замечает выражения наших лиц.

— Он не шутит, Коган. — говорю я, неожиданно заряжаясь непринуждённостью рыжего психа. — У него есть парень.

Мимику Когана в этот момент нельзя описать. Веселье сменяется шоком, после чего он становится багровым и у него широко распахивается рот. Понимая, что это правда, он шумно закрывает рот, клацая зубами и сглатывая. Шок не сходит с его лица, а напученные глаза готовы вывалиться из орбит.

— Я бы не открывал на твоём месте так широко рот, а то Кир воспользуется моментом. Соснешь по полной. — Бес тоже усмехается, но грустно. — Ладно, не будем терять время.

— Согласен. Только чур, Кирилл не прикрывает меня сзади!

— Коган, успокойся уже, как будто твой рыжий зад может быть кому-то интересен!

— Кир специализируется только по шоколадным задницам.

— А, так твой парень, тот симпатичный мальчик, дружок Алёны, твой шоколадный заяц?

— Коган, перестань! — я одергиваю перепалку, усаживаясь в машину, не выдерживая их разговора. — Давайте, обсудим, что будем делать.

— Снять трусы и бегать, млять. Расслабьтесь, что ВЫ вообще напряглись так. У нас друга шоколадный заяц мочалит. Вот о чем нужно беспокоиться!

— Коган! — уже хором говорим мы. Но его не остановить. Самая настоящая истерика.

— ЧТО, КОГАН? Я серьезно! Вот Беса можно понять, Вы его деваху видели, там есть за что сдохнуть. Даже мне за нее не жалко. Красотка настоящая. Балерина. Я кстати нашёл ее фотографии в социальных сетях. Не понимаю, как ты вообще допустил, чтобы она там сидела. Ты знаешь, что год назад она выложила фото в купальнике. Весьма откровенном. Я нашёл всех лайкеров, Макс. У меня есть их фамилии и адреса. Я бы лайкалки повыдирал гандошам. Одно твоё слово и мы, млять, их кастрируем. Но девчонку свою все равно научи — нельзя такие фотографии выкладывать.

Коган продолжает говорить не затыкаясь, он отчитывает целый монолог, выступает вместо юмористического радио в машине по дороге до больницы, разряжая обстановку, пока Макс резко не тормозит и не чеканит:

— Коган, если ты не заткнешься, то твоя лайкалка сейчас окажется в твоём рту. Еще слово про шоколадного зайца, и я отлайкаю лично тебя!

Алена.

Не узнаю улицы мегаполиса. Они все перекрыты. Повсюду его люди. Мы перемещаемся словно в маленький городок с военным режимом. Словно смотрю фильм — боевик. Как ему удалось это провернуть в самом центре, наплевать на все законы.

Но эта картина вселяет в меня надежду. Он жутко боится, что за ним придут, а значит, несмотря на все плачевное состояние и наличия преимущества, он сильно боится Беса и отца. Они сильнее, чем вся его армия.

Больница перекрыта, нет даже медицинского персонала. Выгнали всех. По периметру стоят только лбы в форме и защитных касках с автоматами на перевес.

— Эти все люди здесь для чего? Чтобы остановить одну девушку? — вскидываю издевательски брови, желая довести его до предела, разозлить. — Один ты не удержишь?

— У тебя когда-нибудь затыкается рот?

— придётся привыкнуть, любимый. Мы же теперь до конца дней вместе. — язвительно говорю я, трусливо закрывая глаза, когда он поднимает руку. Кожа на щеке начинает неприятно щипать при воспоминании пощечины.

— Заходи. — командует он, и мы проходим в большой кабинет, где уже все готово. На враче надет медицинский халат с шапочкой, он держит руки в перчатках вверх пальцами.

— Раздевайтесь, усаживаетесь на стул. — говорит он с сильным акцентом. Вздрагиваю от его голоса, мне не по себе от этого гинеколога. По спине пробегает холодок, ноги подкашиваются. Я их в принципе не люблю, но этот какой-то особенно странный. Здоровый с колючими карими глазами. — А Вы подождите за дверью.

Прохожу за ширму, изрядно вспотев от волнения и не зная, что делать. Неужели я допущу, чтобы меня сейчас оплодотворили?

Думай, Алёна. Думай! Включай свои мозги.