Между ангелом и бесом 2

Гуча помалкивал, он прищурил глаза и хитро ухмыльнулся. Это он отвязал козла. Не специально. Просто так получилось. Помнится, тогда они со стариком Аминатом вели задушевную беседу у той самой изгороди, к которой злополучное животное было привязано. Наглая скотина из Израиля дико орала и нарушала ход плавной философской беседы. Под фирменную настоечку отшельника трудно было поймать нить ускользающей мысли, а тут ещё этот… козёл! Кто же знал, что животина, обретя свободу, сразу же понесётся в огород? И не просто сходит на экскурсию, а устроит там такую потраву, что спокойная Марта, увидев это, зайдётся в диком визге и перебудит весь Рубельштадт?

– Утром, услышав вопль жены, Полухайкин выскочил из постели и в одних подштанниках, но в короне и с мечём в руке, и понёсся спасать благоверную, – продолжил рассказ Гуча. – Не увидев врага, Альберт минуту стоял, пытаясь сообразить, что же так расстроило супругу, а когда, наконец, понял, то тут же самолично, этим же клинком, раскопал все норы, вскрыл весь лабиринт, в котором проживали землеройные гномы. А Марта плакала, не в силах остановить супруга от дальнейшего разгрома капустной плантации.

Гномов Альберт выловил всех до единого и посадил в птичьи клетки. А потом устроил расправу.

– Не, амиго, – перебил рассказчика король, всё ещё хмурясь, – я же их не бил. Чё ты несёшь? Какая пытка? Так, кошку иногда запускал к ним, но до мокрухи ни разу не дошло. Не по понятиям…

– Добрый ты у нас, Альбертушка, – рассмеялся чёрт. – А потом, Самсон, потом было самое интересное!

– Что было то? – Самсону не терпелось услышать конец истории.

– А то и было, – помрачнел Полухайкин, – что козла отпущенного выловили.

– Вот и я говорил, что зря ты на гномов разозлился! – Гуча похлопал друга по богатырскому плечу.

– Точно, амиго, но я, когда на кротов наехал, не знал же, что белобрысый такое западло в подарок притащил…

–Слушать друзей надо, я тебя предупреждал! – серьёзно произнёс чёрт.

Он ни кому не говорил, что это он отвязал козла и являлся едва ли не прямым виновником прошлогоднего инцидента. Не только не говорил, а даже втихомолку гордился учинённым переполохом, объясняя себе эту гордость свойством натуры, которую, как известно, не переделаешь. Чёрт он, в конце концов, или кто? Но молчал и молился, чтобы отшельник тоже не вспомнил о том, кто отвязал прожорливое животное. Во всём, что могло испортить настроение его жене, Альберт был скор на расправу.

– Я не специально, – пролепетал Бенедикт, – я обряд интересный хотел на местную почву привить…

– Вот и прививал бы в пустыне, там эта… типа, почва, для таких козлов в самый раз!

– Нет, Альберт, ты не прав. Нашей почве эта история тоже на пользу пошла! Ты так огород перепахал, когда гномов ловил, что трактор соляркой захлебнулся бы от зависти. Если бы он тут был, конечно.

– А гномы что? – не унимался любопытный вор. Он не однажды наблюдал утренние совещания короля с маленькими подземными жителями. Сам король эти сборы называл «стрелками».

– А что кроты? Забили стрелку и развели по понятиям. Я же не крыса какая, если сам косяков наворотил, то сам и вину могу признать. Не прав был. Зато бригада у меня теперь крутая, пацаны хоть и маленькие, но если что надо, то из под земли достанут… Не, Самсон, ты не смейся, они хоть и недомерки, типа, но пацаны правильные, с понятиями!

– Вот значит как, – покачал рыжей головой Самсон, а ангел поморщился, предугадав следующий вопрос.

– А Бенедикту что было, за то, что козла опустил?

– Чё? Ты чё несёшь? Козла не он опустил, а если бы он, то я бы ему морду не стал бить – не по понятиям руки марать! Он же не настоящий козёл, а этот… типа – муж козы! А Бенедикт его отпустил! В мой огород отпустил!!!

– Что, и мордобой был? – Самсон посмотрел на Бенедикта.

Тот покраснел и опустил взгляд. Синие глаза потемнели, а гладкий лоб перерезала морщинка. Ангел не любил вспоминать, как его впервые в жизни побили. И не просто побили в случайной драке, а целенаправленно, кулаками, разукрасили всю физиономию! Он покраснел и, глубоко вздохнув, посмотрел на друзей.

Альберт сегодня надел национальную одежду Рубельштадта. На нём был коричневый кафтан и кожаные штаны. Он сидел на подоконнике, оседлав его, словно коня. Мощная, мускулистая нога свисала наружу, другой ногой он постукивал по полу в тронном зале, немного нервничая. Примета, которую вывел Гуча, слегка напрягла короля. Полухайкин временами становился очень суеверным. А когда рядом был Бенедикт, то Альберт не только верил во все приметы, но и не снимал оберег – тяжёлый серебряный крест, купленный ежё в Зелепупинске. Он поднял с пола корону, нахлобучил её на макушку и сурово взглянул на ангела.