Между ангелом и бесом

Избушка на курьих ножках изо всех сил помогала Гризелле — она давила, топтала, стряхивала с себя надоедливых паразитов и возмущенно подпрыгивала на месте, когда какому-либо монстрику удавалось вцепиться в курью ногу.

Очистив избу от налетчиков, Гризелла с облегче­нием вздохнула, вытерла рукавом пот со лба и оглядела горницу, оценивая ущерб.

Котяра улыбнулся — он хоть и любил свою хо­зяйку, но никогда не упускал случая позлорадство­вать или сделать маленькую гадость. Вот и сейчас он с удовольствием наблюдал, как ведьма в изнемо­жении падает на скамью, даже не пытаясь преду­предить ее, что на лавке, в ворохе тряпья, притаился особо крупный и очень зубастый монстр.

Кот даже мурлыкнул, представляя, как острые зубы вцепятся в тощую бабкину задницу. Он понимал, что мстительность не очень хорошее чувство, но реванша за последнюю трепку хотелось ужасно.

Старуха плюхнулась на скамью и тут же вскочила, взвыв, словно стая голодных собак.

Кот снова улыбнулся и решил, что съест всю сметану до последней капельки. После такого пресса бабка вряд ли заметит исчезновение молочного продукта.

В желудке радостно заурчало. Котяра мяукнул и прищурился, наблюдая, как бабка отрывает зубастика от того места, которое обычно опускает на ручку метлы. Она даже не заметила, что вместе с клочком старой юбки зверек отхватил изрядный кусок мяса.

 Но кот заметил и грустно подумал о там, что теперь Гризелла не сможет летать на метле, неделю безвылазно просидит дома. А значит, плакала беспризорная кринка со сметаной.

Гризелла наконец почувствовала боль и юлой закрутилась по избе. Изба тоже закрутилась, переступая с ноги на ногу. Избушке очень хотелось сорваться с места и галопом ускакать подальше от беспорядка.  Но куда убежишь, если источник беспокойства находится внутри?

Подпрыгивание избы порядка не добавляло, и кот покрепче вцепился когтями в дубовую балку. Попасть сейчас под помело разъяренной Гризелле было бы опасно для жизни. Тем более что он тоже пушистый и зубастый.

У склянок, кринок, кувшинов когтей, чтобы вце­питься в деревянные полки, не было, и поэтому они весело сыпались на пол, придавая картине разгрома законченный вид.

Треск и звон бьющейся посуды довели Гризеллу до белого каления. Она металась вдоль полок, пытаясь удержать непослушную посулу на месте. В результате титанических усилий ей удалось поймать только тщательно укупоренную банку с живыми скорпионами, приготовленными для завтрашнего колдовства.

Она прижала посудину к груди, перевела дух и с радостью отметила, что на подоконнике стоит со­вершенно целый цветочный горшок.

Рано обрадовалась!

Створки распахнулись, в оконном проеме пока­залась наглая лошадиная морда. Горшок с одолень-травой пошатнулся, сорвался с края. Старуха всхлип­нула, наблюдая за траекторией полета, потом, когда последняя целая вещь взорвалась осколками, глиной и зеленью, всхлипнула еще раз.

— Не жили богато, и ладно,— со вздохом произ­несла бабка и запустила склянку со скорпионами в голливудскую улыбку Тыгдынского коня.

— Приятно видеть вас такой энергичной,— только и успела сказать морда, перед тем как захлебнуться словами, улыбкой и пауками.

— Растыгдын твою...— начала было ведьма, но махнула рукой — долго говорить о том, что она ду­мает по поводу непрошеного гостя и их обшей вос­питанницы — Мексики, дочери наследного принца Полухайкина, а также по совместительству винов­ницы беспорядка, не хотелось.

Старая женщина добралась до единственной уце­левшей скамьи, села и тут же с громким воплем вско­чила, задев кувшин со сметаной. Тыгдын спешно ре­тировался, а посудина взлетела вверх, перевернулась в воздухе, сметана вылилась на злобствующего кота. Кот подумал о том, что сметана все равно досталась ему. Пусть даже таким способом, зато без криминала.

— Ну, Мексика,— прошипела старуха,— на этот раз твой папочка не рассчитается! Всего и попросила-то рукавички связать! Не волшебством, а руками поработать!

Она вышла из избы, волоча за собой поредевшую метлу. Тоскливо посмотрела на перила. Те, не выдержав взгляда, упали в зеленую траву лужайки. Осторожно, проверяя крепость покусанных ступеней, спустилась с крыльца. Обошла жеребца, тот бесновался, пытаясь избавиться от скорпионов. Со стоном уселась на метлу и с третьей попытки поднялась над деревьями. Потом зигзагом полетела в сторону Рубельштадта.

Котяра подумал, что бабкин полет сейчас напоминает походку пьяного грузчика, и тут же забыл о ней, слизывая сметану с длинной шерсти.

Тыгдынский конь стряхнул со шкуры последнее насекомое, затоптал крепкими копытами, тоже посмотрел вверх, провожая взглядом покусанную Гризеллу, потом строго позвал:

— Мексика! Мексика, я знаю, что ты здесь. Вы­лезай, где бы ты ни пряталась!

Справа от Тыгдына что-то зашелестело — он вни­мательно осмотрел кроны деревьев и на одном заметил симпатичное существо женского пола пяти лет от роду.

Девчонка сверкнула черными глазками, свалилась в траву и, подбежав к коню, привычным движением взлетела на спину.

— Зачем бабушку обидела? — строго спросил на­ставник притихшую девочку.