Между ангелом и бесом

— Ой, пощади, звездоглазая!!! — завопил толстяк, утирая кровь, струящуюся из разбитого носа. Все его лицо представляло собой сплошной синяк. На сверкающей лысине одна за другой выросли огромные шишки. Некогда окладистая борода — наверное, предмет гордости хозяина — в руках бессердечной девчонки превратилась в жалкий пучок, из которого та с прямо-таки садистским наслаждением выдирала все новые и новые клочья.

Сцена эта, видимо, повторялась часто. Придворные, престарелые мужи в чалмах величиной со средний арбуз и козлиными бороденками, мирно дремали, стоя вдоль стен, покачивая головами в такт воплям разбойника. Вездесущие слуги подбирали обрывки одежды, подтирали кровь с мраморных плит пола и ловили летевшие во все стороны клочья волос из многострадальной бороды.

Мальчишка с опахалом вился ужом, чтобы махнуть в нужном направлении, а угадать, в какую сторону повернется мегера, пиная провинившегося то ли таксиста, то ли разбойника, было довольно сложно.

Друзья, открыв рты, взирали на это безобразие, причем Бенедикт пребывал в столбняке, видя такое несоответствие внешней оболочки и внутреннего содержания, а также полное игнорировали норм и законов его драгоценной этики. Самсон начал потихоньку пятиться задом к двери и, если бы черт вовремя не схватил его за шиворот, дал бы деру.

Принцесса поднялась по ступенькам к трону, все еще не выпуская из рук бороду несчастного Хасан. Тот, путаясь в палах халата, был вынужден ползти за ней. Девушка плюхнулась в царственное кресло. Обдумывая подходящую кару для преступника, она подперла розовую щечку кулачком и рассеянно оглядела зал. Когда ее взгляд остановился на беглецах, Самсон еще раз попытался выскользнуть за дверь, а Бенедикт хотел было упасть в обморок, но Гуча не дремал. Чувствительные тычки под ребра тому и другому убедили их этого не делать.

Как по мановению волшебной палочки маска злобной фурии сползла с лица хозяйки дворца, злые морщины на лбу разгладились, глазки засияли, а кулачки разжались. Освобожденный разбойник стек вниз, стукаясь головой о ступеньки.

— Да вы шутник. Хасан-ага! Говорили — сбежали, говорили — упустили, а они вот где, у меня во дворце? Плохо так шутить, Хасанчнк, опасно так шутить. Для здоровья опасно, — прощебетала принцесса ангельским голоском. Она вытащила из мешочка на поясе монету, кинула ее распростершемуся у подножия трона разбойнику и махнула рукой:

— Ну, уползай, уползай… и не шути больше со мной!

Хасан подхватил монету и послушно уполз, пятясь задом.

Друзья расступились, освобождая проход и отскакивая от толстяка который пытался обнять их колени.

— Ты ползи, ползи, — вор подтолкнул побитого таксиста к двери, — пока эта тигра не передумала.

Видимо, все чувства так ясно отразились на лицах гостей, что принцесса сочла нужным пояснить:

— Нерадивых слуг надо учить, чтобы не распускались. Позвольте представиться, я — полновластная и единоличная правительница Фрезии принцесса Гуль-Буль-Тамар!

— Как, она сказала, ее зовут? — шепнул Самсон.

— Пит-Буль-Терьер! — ответил Гуча, чье чувство юмора чернело с каждой минутой.

— Зачем пожаловали в мою страну, о путники? — пропела девушка нежным голоском. Она сошла с помоста, на котором был установлен трон, села на ковер и жестом пригласила гостей присоединиться.

Черт подтолкнул парней, все трое, неловко скрестив ноги, расселись на шелковых полушках и стали угощаться сластями. То есть угощался один только Гуча, потому что Бенедикт и Самсон забыли обо всем на свете и, затаив дыхание, смотрели на девицу.

Вблизи Гуль-Буль-Тамар сражала наповал! Круглое белое личико действительно напоминало луну. Персиковый румянец подчеркивал высокие скулы, в маленький ротик в спокойном состоянии казался нераспустившимся бутончиком розы. Глаза — фиалковые, миндалевидные и влажные, как у встревоженной лани, звали и манили. В наличии также были: острые стрелы ресниц, черные брови вразлет, тонкая талия с вишенкой пупка, густая грива каштановых волос крутыми локонами спускавшаяся до маленькой, аппетитной попки. Небольшая, идеальной округлой формы грудь, обтянутая полупрозрачной тканью, так и просилась в надежные мужские руки, а сквозь газовые шаровары можно было разглядел стройные ноги, которые росли из довольно крутых бедер.

— Жениться хотим, — почему-то во множественном числе ответил прямолинейный Самсон на вопрос красавицы, как всегда не подумав об этикете и такте. Впрочем, он и не знал, что это такое.

— Ой, какие вы миленькие! Вас даже бить не придется! — Принцесса захлопала в ладоши, а друзья непонимающе переглянулись.

Придворные, неподвижно стоявшие у стен, зашевелились и вытолкнули вперед тучного длиннобородого старика в огромной чалме, не уступавший по размеру его животу. В руках старец держал янтарные четки.

— Уважаемый, мы желаем! Приступайте! — Красавица, довольно потирая руки, поднялась к трону, оставив друзей на полу. — Жениться будем.

— Что, так сразу жениться? — насторожился Гуча. — Разве вы, ваше величество, не желаете узнать имя жениха, его происхождение, материальное положение, наконец?