Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен

Возглавляя дикую танцевальную оргию, Анна извивалась в компании брата и прочих кавалеров, делая крайне опасные акробатические трюки. Для полного сходства с обезьяной ей не хватало разве что хвоста. Мужчины кружили вокруг нее в лихом танце, выстукивая ритм каблуками и отвешивая поклоны: их головы украшали причудливые шляпы, а в руках громко щелкали кастаньеты. Бурные музыкальные пассажи подчеркивались оглушительным и ритмичным боем ударных инструментов. Звон тамбуринов, перестук каблуков и кастаньет совершенно заглушили скрип открытой мной двери. Никто меня не видел… минуты две или три. Наконец пролетавший мимо Джордж заметил мое появление. Он остановился так неожиданно, что в него врезался следовавший за ним Фрэнсис Уэстон.

— Ваше величество! — воскликнул Джордж, срывая с головы увенчанную перьями шляпу.

Музыка мгновенно затихла. Тем не менее Анна, казалось, еще целую вечность продолжала вызывающе кружиться в оглушительной тишине, привлекая к себе всеобщее внимание, а потом вдруг с идеальной грацией опустилась на пол передо мной.

Медленно подняв голову, она смело взглянула на меня.

— Мы устроили испанский карнавал, — заявила она. — Решили разучить пляски Валенсии.

Видимо, она ждала моего одобрения. Но не дождалась.

— Уходите, — сказал я ее кавалерам. — Все уходите. Живо.

Анна начала подниматься, но я положил руку на ее голову, вынудив остаться на коленях. Она пребывала в таком положении, пока все «испанцы» безмолвно покидали гостиную. Когда последний закрыл за собой дверь, я убрал ладонь.

— Почему? — коротко бросил я.

Плавно поднявшись с пола, она привычно отбросила назад волосы. Как же очаровывали меня когда-то изящные движения ее гибкого тела!

— Императорский посол только что прислал мне в подарок херес… новое вино. — Она показала на бочонок, который стоял на столе. — Мужчины попробовали его, и хмель ударил им в головы. — Она рассмеялась и добавила: — Херес оказался значительно крепче красного вина. Опасный напиток.

Хитроумная ложь. Ей, как всегда, удалось придумать правдоподобное объяснение. И я невольно восхитился ее находчивостью, как восхищался любым мастерством.

— Почему вы солгали о ребенке? — спросил я.

Мне уже было ясно, что она не ждет ребенка и ее беременность — чистый вымысел.

— Потому что вам очень хотелось его.

Вот ведь умница — никаких отрицаний, кои могла бы использовать менее опытная лицемерка. Охотно признаться во лжи, подобрав для нее благовидную и очаровательную причину.

— И я мечтала подарить вам сына, — продолжила она.

Великолепно. Обман превратился в добродетель.

— Из-за вас я отказался от путешествия. Именно сейчас мне, как никогда прежде, необходимо было проехать по графствам и успокоить подданных. Ваша ложь не позволила мне исполнить королевский долг. Вы обманули не только меня, вы обманули ожидания народа. Во время непрерывных дождей, когда люди ропщут и их недовольство порождает единственно возможный в данных обстоятельствах урожай — мятежи и измены, вы развлекаетесь, отплясывая в компании обожателей.

Я отступил назад. Мне не хотелось, чтобы она прикасалась ко мне.

— Вы обманщица, порочная лгунья. В ваших словах нет ни капли правды.

Она потянулась ко мне. Но все мое существо воспротивилось этому, заставив меня резко отшатнуться.

— Нет, не смейте дотрагиваться до меня!

— Пожалуйста, прошу вас!.. — воскликнула она, молитвенно протягивая ко мне руки.

— Вы омерзительная, непристойная женщина! — крикнул я, чувствуя себя невольным соучастником ее грешных деяний.

Это ощущение совершенно ошеломило меня и вызвало такое отвращение, что я мог думать только о бегстве. И тут порочная натура Анны проявилась с яростной и мощной силой. Она закинула назад голову и расхохоталась гортанным диким смехом.

Я развернулся и стремительно вышел из гостиной, не дав ей времени опомниться и… А могла ли она умилостивить меня? Сие уже неизвестно.

* * *

Покинув ее покои, я обратил внимание на разряженных стражников, застывших как истуканы у больших дверей, которые отделяли апартаменты королевы от остальных помещений дворца. Лица этих невозмутимых, сжимавших алебарды атлетов хранили тупое, бессмысленное выражение. На мгновение мне подумалось: не зачарованы ли они своей госпожой и подчинятся ли мне, если я прикажу связать ее… О, какие у них пустые, стеклянные глаза… Но нет, это всего лишь глупая фантазия.

Добравшись до своей половины, я быстро удалился в кабинет, куда не разрешалось входить никому из слуг. Именно там я всегда находил спасительное уединение. Сегодня вечером, однако, даже его родные стены давили на меня, точно своды подземного склепа. Мне казалось, что я не только не избежал опасности, но, более того, угодил в ужасную ловушку.

В ушах у меня вновь прозвучал язвительный смех Анны, породив очередную мощную волну отвращения и дрожь во всем теле. И я мгновенно узнал это физическое ощущение; раньше мне не раз приходилось испытывать его. Оно взывало к моему вниманию, неизменно предостерегая об опасности.