Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова

Геннадий (мирская фамилия Гонзов) прежде того был архимандритом кремлевского Чудова монастыря. Назначением на должность новгородского архиепископа, вторую по важности в стране, он был обязан ревностной поддержке великого князя. Геннадий держал сторону государя и когда тот ссорился с митрополитом Геронтием, за что последний даже сурово наказал его: посадил в ледяную темницу. Однако Иван III освободил верного человека и затем наградил его новгородской кафедрой.

Это безусловно был человек незаурядный. Он покровительствовал церковному просвещению: затеял полный перевод Библии на славянский язык, заказал перевод с латыни богословских книг, необходимых для дискуссий с еретиками. Геннадий завел большую библиотеку, держал у себя много «книжников» и писцов. Он же пригласил в Новгород из Любека книгопечатника, чтобы устроить на Руси типографское дело. Правда, из этой затеи ничего не вышло, и первая русская книга будет напечатана лишь семьдесят лет спустя.

Однако главной чертой владыки было честолюбие. Он восхищался испанской инквизицией, сурово расправлявшейся с еретиками, и хотел завести такие же порядки и на Руси. В особенности нравилось ему преследование тайных иудеев, чем, вероятно, и было вызвано обвинение оппонентов в «жидовствовании», равно как и легенда о злокозненном Схарии. Стремясь стяжать славу ревностного защитника веры от еретиков, Геннадий безусловно метил в митрополиты – благо Геронтий, как мы знаем, был у великого князя в немилости.

В 1488 году архиепископ инициировал следствие над «жидовствующими», которое установило, что нити крамолы тянутся в Москву. Сам дьяк Федор Курицын, ближайший сподвижник государя, а вместе с ним еще несколько крупных государственных деятелей оказались заражены ересью. На этом основании Геннадий потребовал созыва особого собора, который осудил бы инакомыслящих.

Однако митрополиту чрезмерно активный архиепископ не нравился, Ивану Васильевичу эти дрязги тоже были ни к чему, и призывы Геннадия до поры до времени оставались тщетными.

Но в 1489 году Геронтий умер. Новым митрополитом стал не Геннадий, а игумен Симонова монастыря Зосима, близкий к Федору Курицыну и кружку московских вольнодумцев. (На самом деле еретиками они не были. Курицын всего лишь осуждал пороки монашества и отстаивал пользу образования, которое дает человеку «самовластие души», то есть свободу суждений – впрочем, идея по тем временам была довольно опасной). Зосима собор созвал, но Геннадия туда не пригласил, так что покрасоваться перед государем тому не удалось. На соборе «жидовствующих» поругали, некоторых особенно дерзких священников лишили сана, но никого не казнили и даже не заточили. Чтобы как-то подсластить Геннадию пилюлю, отдали на его суд нескольких новгородцев, так или иначе находившихся в юрисдикции архиепископа. Однако предавать их смерти, по-видимому, запретили. Геннадий устроил некое подобие испанского аутодафе, но без настоящих костров: осужденных провезли по городу с табличками «Се сатанино воинство» на груди, а потом сожгли у них на головах берестяные колпаки, после чего сослали в дальние монастыри. Этим жутким, но в сущности не слишком свирепым спектаклем закончился первый этап борьбы с «жидовствующими».

Казалось, вольнодумная партия взяла на Руси верх. Но речь тут шла не о церковных тонкостях, а о политике. Она всё и решила.

Большая политика

Как уже говорилось, 1490-е годы – период противостояния двух придворных фракций, одна из которых группировалась вокруг Елены Волошанки и ее сына Дмитрия, а другая – вокруг Софьи Грекини и ее сына Василия.