Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова

В первый период долгой внутрицерковной полемики вождем нестяжателей был Нил Сорский (1433–1508). Этот монах был учеником почтенного кирилло-белозерского старца Паисия Ярославова, который посмел отказать Ивану III, когда тот позвал его в митрополиты. Монастырское уединение Паисию было дороже власти.

Таким же был и Нил, происходивший из семьи московских дьяков Майковых. Это был человек просвещенный, повидавший мир. В среднем возрасте Нил совершил паломничество в Грецию и, по некоторым сведениям, даже побывал в Святой Земле, что для русского человека той поры было большой редкостью. Вернувшись, старец основал неподалеку от Кирилло-Белозерского монастыря, на реке Сорке, обитель, монахи которой жили в нищете и кормились собственным трудом. Авторитет Нила Сорского на Руси был огромен.

Как мы видим, вопрос о монастырском землевладении был не главным пунктом расхождения между двумя этими принципиально различными платформами, первая из которых рассматривала церковь как учителя и поводыря неразумной паствы, а вторая стремилась побудить каждого человека к духовному развитию. Однако для государственной власти религиозные тонкости большого значения не имели, зато очень хотелось секуляризовать обширные церковные владения. И Ивану III, и его сыну Василию все время требовались новые земли, чтобы расселять дворян, основу государства, а монастырям принадлежали огромные угодья. (С. Платонов пишет, что вблизи столицы 37 % всех пахотных земель были приписаны к церкви.)

Вот почему концепция нестяжательства поначалу казалась трону весьма привлекательной. На соборе 1503 года, вероятно, по предварительной договоренности с Иваном III, старец Нил Сорский вдруг заговорил о неправильности монастырского землевладения. Государь поддержал его, но в это время Иван Васильевич был уже не тот, что прежде. Он сильно сдал, здоровье его пошатнулось, и всем было ясно, что долго он не протянет. Поэтому митрополит и церковная верхушка сплотились вокруг набиравшего силу наследника, срочно вернули в Москву уже покинувшего собор Иосифа Волоцкого и предприняли атаку на нестяжателей. Ивану III пришлось уступить. Должно быть, он не хотел на закате жизни вступать в конфликт с сыном, которому предстояло вскоре взять на себя всю тяжесть государственной власти.

Через год состоялся новый собор, на котором иосифляне, уже не встречая противодействия со стороны больного Ивана, сурово расправились с еретиками-«жидовствующими», тем самым утвердив принцип церкви карающей, а не всепрощающей.

Однако когда новый монарх, вроде бы близкий к иосифлянам, встал к кормилу власти, он скоро понял правоту отца: государству были очень нужны церковные земли.

И началось движение в другую сторону.

На следующий год после восшествия на престол Василий призвал в Москву одного из заволжских старцев – Варлаама и в 1511 году поставил его митрополитом. Нил Сорский к этому времени уже умер, но великий князь приблизил двух новых священнослужителей, связанных с нестяжательством. Одним из них был опальный, постриженный в монахи князь Василий Патрикеев, в иночестве Вассиан. Государь называл Вассиана «опорой своего царства» и «наставником в человеколюбии». Из Афона приехал высокоученый монах Максим (Михаил Триволис), в молодости учившийся в Италии. На Руси его именовали Максимом Греком. Он переводил и толковал священные книги, был активным сторонником обновления русской церковной жизни.

Нил Сорский тоже канонизирован, но на целый век позже

Казалось, что победа нестяжателей неизбежна – особенно после того, как умер их главный оппонент Иосиф Волоцкий (1515). Потребность государства в росте земельного фонда побуждала Василия III все время увеличивать число сторонников секуляризации среди духовенства.

Однако выяснилось, что есть проблема поважнее меркантильного интереса: нестяжатели, руководствовавшиеся не земными, а небесными резонами, оказались недостаточно гибкими в политических делах.