Между черным и белым

Стол богатый, водки залейся, и народу как на доброй свадьбе, шумно, весело. Все хорошо, только вот Матвей мог бы и у себя поляну накрыть. Дом у него крутой, с колоннами, на холме с видом на реку. Но Матвей к себе в гости не звал, даже новоселье зажал. Во всяком случае, Пухнарь у него не гулял.

– Может, домой пойдем? – спросила Марина.

Пухнарь шумно выдохнул, как будто этим мог выдуть пьяную пелену из глаз, повернул к ней голову, окинул взглядом от головы до ног, которые исчезали где-то под скатертью стола. Хорошая она баба, красивая, все такая же стройная, как в девяносто восьмом. Но как была шлюхой, так ею и осталась, зря маскировалась под порядочную, благородную даму. Пухнарь ее насквозь видел.

– Ты как себя чувствуешь? – тихо спросила Марина.

– Вполне хорошо, – ответил Пухнарь и повернулся к Матвею, который о чем-то тихонько шептался с Василисой.

Воркуют голубки, хорошо им друг с дружкой. Пухнарь им на фиг не нужен. Ладно, платить за крышу не хотят, в гости не зовут, но почему в крестные записали непонятно кого, когда он жив-здоров и даже иногда в церковь ходит? Брезгуют?

– Как будто я хрен с бугра! А я депутат! – Пухнарь поднял кулак, чтобы ударить им по столу, но Марина вцепилась в его руку и повисла на ней, грудью прижимаясь к плечу.

Бюст у нее ладный, знойный, сердце под ним бьется, любви просит. Может, им и в самом деле домой пора? Она его и разденет, и в джакузи отмочалит, и спать уложит.

Матвей кивнул, глядя на Марину. Все правильно она делает. Мужа нужно держать в узде.

Может, он о другой узде думает? Матвей однажды видел, как Пухнарь парил Марину в сауне. Она так стонала, что Матвей позавидовал ему. Марина тогда же захотела попробовать с ним, сколько раз про него потом спрашивала. Матвей как будто читал мысли Пухнаря, смотрел на него издалека, но как будто в упор, в самую душу вчитывался. Взгляд у него как рентген, только радиации в нем побольше. Пухнарь понял, что ему не победить Матвея в этой игре в переглядки, и повернул голову к Марине.

– Разве я не депутат? – тихо спросил он, едва ворочая тяжелым языком.

– Ты и в Госдуме будешь, – сказала Марина.

– Непременно буду. Матвея своим помощником сделаю!

– Сделаешь, конечно! – Марина снова прижалась грудью к его руке.

– Он меня крестным не позвал.

– Давай ты не станешь сейчас это выяснять, – проговорила Марина и с силой тряхнула его.

– Стану. Но не сейчас.

– Поехали домой.

– Домой, – буркнул Пухнарь, подбородком касаясь груди.

В этом положении он и замер. Перебрал Пухнарь основательно. Надо было брать себя в руки, пока не поздно, а потом потихонечку отправляться к себе. Там у него немногим хуже, чем у Матвея. Он строил свой дом вместе с рабочими, они – руками, а он – душой.

Пухнарь не заметил, как заснул. Когда он открыл глаза, Марины рядом с ним не было. В зале стало потише, народу поменьше, даже музыка не играла.

Матвея за столом не было. Василиса сидела на прежнем месте, с подружкой своей о чем-то терла. Вызвала она ее из Москвы, крестной матерью записала. Как будто Марина не могла ребенка крестить. Нуда, конечно. Она же шлюха.

Пухнарь вскочил как подстреленный, огляделся. Ни Марины не видно, ни Матвея. Одна – шлюха, другой – кобель. Вот и где они сейчас?

Матвея он обнаружил у входа в ресторан, у елочки, и ведь не ошибся, рядом с ним была Марина. Стоят, курят, о чем-то разговаривают. Она улыбается ему, глаза веселые, прямо как у сучки после случки. Видно, что только-только из-под елочки выбрались. Матвею даже напрягаться не пришлось, Марина сама все сделала.

– Эй! – Пухнарь схватил Матвея за плечо и вдруг понял, чем это может закончиться.

Матвей мог заблокировать ее, повернуться к нему и выкрутить за спину. Пухнарь знал, как это бывает, поэтому резко подался назад.

Но Матвей и не думал хватать его за руку.

Он медленно повернулся, улыбнулся с иронией хозяина жизни и сказал:

– Илюха, ты чего?

– А ты чего? – Пухнарь махнул рукой, как будто отгонял друга, который пытался удержать его.

При нем никого не было. Тук и Бычок остались в зале, Фанфан куда-то пропал, а больше никого из его команды Матвей не приглашал.

– Илюха! – Матвей улыбался, но в глазах у него уже зажегся красный свет.

Он очень просил Пухнаря остановиться, не идти против правил.

– Илья! – Марина взяла его за руку.

Пухнарь грубо оттолкнул ее. Она не удержалась на ногах, упала.

– Шлюха!

– Это, конечно, не мое дело, – слегка наклонив голову, медленно проговорил Матвей.

– Не твое!..

– Давай ты сейчас тихонько извинишься перед женой.

– Да пошел ты!.. – Пухнарь вскинулся, поднял руки.

Но Матвей ударил его еще до того, как он смог закрыться. Боль, шум, чувство полета – все смешалось в одном сумасшедшем клубке. Кто-то хохотнул, где-то заиграла гармонь, перед глазами треснул фейерверк, рассыпался на сотни огней. Потом стало тепло и тихо.

Как будто кто-то выключил свет.

Холодов умел держать себя в руках, ни одна черточка не дрогнула на его лице.