Между честью и истиной

   Точно в начале последней трети повествования герой с обложки, тот самый леопард, явился, наконец, в текст. И добросовестно впечатлил читателя собой. Так, что Димитри перечитал страницу, потом вернулся назад еще на одну и снова освежил впечатление от фрагмента. Затем он перешел к следующему абзацу - и пропал, потому что история понеслась вперед сумасшедшим горным потоком, набирая скорость и мощь, выстреливая поразительными признаниями в самое сердце читателя, заметившего, что сражен наповал, только когда его настигал следующий удар... Страниц за двенадцать или около того до заднего корешка он чуть не отбросил книгу, возмущенный хамством героя по отношению к доверившейся ему женщине, удивился себе снова, вздохнул, посмотрел в окно: за окном небо выцвело до белизны, и ветки из черных стали темно-серебряными - и снова вернулся к тексту. Еще один гадкий сюрприз притаился в тексте страниц через пять. Он не стал неожиданностью, как и последовавшее решение героя в предложенных ему обстоятельствах, так что Димитри даже не опустил книги. Но прямо на следующей странице его ждал мастерский удар. И ударом милосердия это назвать было никак нельзя. Это была сокрушительная победа автора над всеми привычными представлениями о благом и должном, если бы они еще остались целы после встречи со всем, что наполняло эту историю до той самой страницы. С нее по воле автора книги селевой поток обрушился с выдуманных автором гор прямо на остатки иллюзий читателя о добре и правде. Это было уже даже почти не больно. Оно просто опустошало и опрокидывало, наполняя взамен утраченных иллюзий чем-то, что давало силы сопротивляться самой глубокой безнадежности и самому безысходному отчаянию. И Димитри шел через последние страницы - без надежд и иллюзий, без страха и отчаяния. Просто шел к концу повествования, перелистывая страницы слегка онемевшими пальцами. Пока не увидел взором сердца, как никогда не существовавший черный каменный леопард, вечно умирающий в шаге от почти достигнутой вершины горы, наступил своей лапой на саму смерть и рассказал князю один секрет. Димитри принял этот дар и решил унести с собой сначала в Ладожский замок, потом домой, а потом - всюду, куда ни забросит его ветер его судьбы.

   Он отложил книгу и вздохнул полной грудью, ощущая себя то ли промытым изнутри от грязи и тоски последних лет, то ли наполненным свежим ветром с моря. Всего-то полторы сотни страниц - как немного иногда надо, чтобы по-новому взглянуть на мир и на себя... То, что рассказал ему Айдиш, виделось совсем иначе, чем всего несколько часов назад, когда он вошел в этот дом. И Димитри хотел непременно обсудить услышанное с хозяйкой дома, а особенно - с учетом прочтенной только что истории. Если у нее, конечно, достанет сил после ночи, проведенной не дома и явно без сна. Впрочем, если и нет, не страшно. Как такое исправить, он знал и был намерен использовать все доступные ему средства поддержать ее силы, чтобы разговор состоялся.

   Он покрутил книгу в руках, решил было поставить ее на место, но в эту минуту в двери щелкнул ключ. Полина Юрьевна вернулась домой. Наполненный впечатлением от книги и переживанием текста, он не встал и не вышел к ней немедленно, и пока она шла по коридору в кухню, решил, что, наверное, это и хорошо. Он просто повернул голову и остался сидеть в кресле, держа книгу в руке. Поэтому он увидел... Небо и звезды, спросил он себя, да та ли это женщина? Волосы цвета местного гранита, рост, пропорции - вроде бы те же. Лицо чуть ярче привычного, что и естественно, учитывая краски для лица, разбросанные перед зеркалом в спальне. Но куда она дела приметы возраста, этот местный бич женщин? А еще ее платье глубокого зеленого цвета, в котором она выглядит как горная ддайг... И походка... Она шла, как самоуверенная кошка, королева двора, если женщина на двух ногах может быть похожей на кошку. Увидев его, она, как кошка, замерла почти на целый вдох, потом аккуратно подтянула ногу, завершив шаг, улыбнулась ему ласково и с легкой насмешкой - и сказала:

   - Доброе утро.

   У него перед глазами прошло не меньше трех отличных реплик, но то, что произнеслось, почему-то не было похоже ни на одну из них:

   - Полина... Полина Юрьевна, где вы провели эту ночь?

   Она сделала какой-то неуловимый жест головой, выражавший одновременно сарказм, намерение остаться вежливой и недовольство вопросом.

   - Ну и что же мне отвечать? Неужели правду?

   Это был очень прямой намек на то, что ответ может его не касаться по понятным всем взрослым людям причинам - и этот намек был, разумеется, враньем. Димитри был в слишком хорошем настроении, чтобы раздражаться этим, поэтому только укоризненно наклонил голову: