Между Дьяволом и глубоким синим морем

Он смотрел на дом, потому я склонила голову и тоже оглянулась. В моих представлениях это были ослепляюще-белые колонны, бирюзовая отделка вокруг больших квадратных окон, ухоженные кустарники и расставленные со вкусом обнажённые статуи в центре главного фонтана. Но фонтан, который я наблюдала сейчас, был мшистым и грязным, а у одной статуи бедной раздетой девушки не хватало носа, груди и трёх пальцев. Ярко-голубая краска стала серой и осыпалась с рамы. Кустарники же превратились в дикие трёхметровые джунгли.

Я не стыдилась Ситизена, поскольку он всё ещё оставался чертовски восхитительным домом. Но теперь я задавалась вопросом: может, мне стоило подстричь кусты, или почистить голых девушек в фонтане, или перекрасить оконные рамы?

— Довольно большой дом для светловолосой девушки, любящей читать, — сказал мальчик после долгой минуты разглядывания дома. — Ты одна? Или твои родители где-то поблизости?

Я закрыла книгу и встала на ноги.

— Мои родители в Европе, — я сделала паузу. — А где твои родители?

Он улыбнулся.

— Туше.

Наш городок был достаточно маленьким, и у меня выработался здоровый интерес к незнакомцам — для меня они были увлекательными подарками судьбы, полными возможностей. Сладкий запах других далеких мест вился за ними шлейфом, как одеколон. Потому Ривер Уэст, незнакомец, не вызвал во мне ни капли страха, а лишь поток возбуждения, напоминавший ощущение перед большой бурей, когда воздух трещал от напряжения.

Я улыбнулась в ответ.

— Я живу со своим братом-близнецом Люком. Он, по большей части, проводит свое время на третьем этаже. Если мне везет, — я подняла взгляд, но окна третьего этажа были не видны из-за крыши. — Так как ты узнал мое имя?

— Увидел в объявлении, глупышка, — сказал Ривер и улыбнулся. — «Сдаётся в аренду гостевой дом. Обращайтесь к Вайолет из Ситизен Кейна». Я поспрашивал местных, и они отправили меня сюда.

Он не сказал «глупышка», как делал это Люк, с сощуренными глазами и снисходительной улыбкой. Ривер произнёс это слово, как какую-нибудь ласку. Что и сбило меня с толку, в каком-то смысле. Я выскользнула из сандали на правой ноге и постучала пальцами по каменной ступеньке, от чего моя жёлтая юбка сморщилась на коленях.

— Так… ты хочешь снять гостевой дом?

— Ага.

Ривер облокотился на свою блестящую машину. На нём были чёрные льняные штаны — такие, которые, по-моему, носили лишь испанцы с квадратной челюстью в европейских фильмах, снятых у моря, — и белая рубашка на пуговицах. На ком-то другом такой наряд мог бы смотреться странно. Но ему всё это полностью шло.

— Ладно. Мне нужна арендная плата за первый месяц, наличкой.

Он кивнул и потянулся в задний карман. Ривер достал кожаный кошелек, в нём находилась очень толстая пачка денег. Такая толстая, что, когда он отсчитал нужную сумму, то едва смог вновь его закрыть. Ривер Уэст подошёл ко мне, взял меня за руку и вложил пять сотен долларов мне в ладонь.

— Ты даже не хочешь вначале осмотреть дом? — спросила я, не отрывая взгляда от зелёных бумажек. Я позволила своим пальцам крепко сомкнуться вокруг них.

— Нет.

Я ухмыльнулась. Ривер ухмыльнулся в ответ, и я заметила, что его нос был прямым, а улыбка — кривоватой. Мне это нравилось. Я наблюдала, как он завилял бёдрами, да, завилял своими узкими бёдрами к багажнику, откуда достал парочку старомодных чемоданов — те, которые с пряжками и ремнями вместо молний. Затем скользнула обратно ногой в сандаль и пошла по узкой заросшей дорожке через кусты, мимо обвитых плющом окон, мимо простого деревянного гаража, к задней части Ситизен Кейна.

Я оглянулась лишь единожды. Ривер шёл за мной.

Далее проследовала мимо разрушенного теннисного корта и старой теплицы — каждый раз, когда я их видела, они становились все хуже и хуже. Всё пошло в тартарары после смерти Фредди, и дело не только в нашем денежном затруднении. Фредди удавалось как-то ухаживать за домом и без денег, она не знала усталости, самостоятельно чинила вещи, самостоятельно обучалась рудиментарной сантехнике и занималась столярными изделиями, стирая пыль, подметая, убирая изо дня в день. Мы же ничего не делали. Лишь рисовали. И то на полотнах, а не на стенах, заборах или оконных рамах.

Папа говорил, что покраска стен и заборов была для Тома Сойера и других немытых сирот. Я не знала, шутит ли он. Скорее всего, нет.

Теннисный корт зарос ярко-зелёной травой, пробивавшейся сквозь цементный пол, а сетка была свалена на земле и покрыта листьями. Кто в последний раз играл здесь в теннис? Не могла вспомнить. Стеклянная крыша теплицы тоже прогнулась — отломанные куски валялись на земле, а экзотические растения синего, зелёного и белого оттенка пучками торчали из здания, вытягиваясь к небу. Раньше я ходила туда читать. У меня было много тайных местечек в Ситизене. До того, как я бросила рисовать, они были моими источниками вдохновения.