Между Дьяволом и глубоким синим морем (ЛП)

В нашем городе было всего одно кафе, но хорошее. Прямо в центре, на углу двух улиц, по контурам которых рости дубы и зелёные газоны. Если стать посредине и повернуться, то можно увидеть библиотеку, пиццерию, кафе, кооператив «Данделион», цветочный магазин, стенд с попкорном, магазин с антикварными часами, хозяйственный магазин и лавочку с редкими книгами, где хозяйничал загадочный Натан Кин, которому по слухам было лет сто. У него были длинные растрёпанные волосы, он открывался и закрывался в странное время и рассказывал всем о своей неразделённой любви.

Эхо обладал всеми белыми углами, которые ожидаются от любого старого американского городка. Он был чистым, миловидным и вневременным, особенно в свете яркого солнца. И хоть большую часть времени я мечтала покинуть этот город, иногда он мне нравился.

Кафе принадлежало той же итальянской семье, которая владела пиццерией. В хорошую погоду можно было сидеть снаружи за круглым чёрным столиком, попивать итальянский кофе и чувствовать себя немного более цивилизованной, а также наблюдать за прекрасным Джанни, пока тот кипятит молоко.

Я пила кофе в этом кафе с двенадцати лет. В лето, когда Фредди умерла, почти каждый день я проводила в библиотеке и кофейном киоске, и часто могла быть замеченной с чашкой эспрессо в одной руке и книгой сестёр Бронте в другой.

Периодически мимо проходили взрослые и странно на меня поглядывали. Но моих родителей не заботило, что я пила кофе в столь юном возрасте, даже если бы они заметили, чего, кстати, так и не случилось. Фредди бы мне не разрешила, но родители… мои родители не любили вмешиваться. Это было одним из их лучших качеств. Они не верили в правила. Особенно если они мешали тому, что считалось моим личным делом — например, употребление карамельного напитка с высокой вероятностью задержки роста.

«Они вернутся? — часто спрашивала я. — Фредди, они когда-нибудь вернутся?»

«Да, — приходил ответ. — Да, да, да. Просто держись, Ви.»

Мы заказали у Мэдди латте, несмотря на то, что недавно пили кофе в гостевом доме. Я улыбнулась ей, но она смотрела на Люка. У девушки были круглые щёки, длинные ресницы и блестящие чёрные глаза, и, как я догадывалась, она думала, что была влюблена, или испытывала что-то близкое к тому.

Люк указал на неё и усмехнулся.

— Ты держишься подальше от неприятностей?

Она рассмеялась.

— Нет.

— Вот это моя девочка, — и тут Мэдди улыбнулась ему, будто он был солнышком, вышедшим в пасмурный день.

— Ты заслуживаешь лучшего, — сказала я, но недостаточно громко, чтобы она услышала. Фредди сказала мне, что человек сам должен выбирать за себя. Это было не моё дело.

Мы с Ривером взяли наши напитки и вышли наружу; я сделала глоток и стала размышлять, как хорошо пить кофе с человеком, который тебе нравится. А Ривер мне нравился. Я посмотрела на него уголком глаза, стоящего в своих обтягивающих штанах на тротуаре, грациозного и высокого, выглядевшего так, будто город был у его ног. В хорошем смысле. Мне нравилось, как он щурился, прежде чем сделать глоток эспрессо, будто не знал, чего ждать.

Так я и пила свой кофе и разглядывала центр Эхо вместе с Ривером, пока тощий мужчина с тонкими седыми волосами не вышел из-за угла и не споткнулся об бордюр. Так он и стоял на газоне, подняв взгляд ввысь, сердито поглядывая на небо, будто само солнце обидело его. Это был Даниэль Лип, одетый в тот же коричневый шерстяной костюм, что и всегда. Он бы пьян. Он всегда был пьян.

Обычно я старалась проявить к нему сочувствие. Но в этот момент он был тёмным пятном на милом виде моего города, потому я возненавидела его, притом внезапно, с быстрой злостью, которую вызывает пролитый напиток на прекрасное платье или утонувшая муха в идеальном, холодном стакане лимонада.

— Даниэль Лип испортил наш вид, — сказала я.

— Кто? — спросил Ривер.

— Даниэль Лип. Он был бы городским чудаком, да вот только у нас уже есть Натан Кин, хозяин книжного магазина с разбитым сердцем. Поэтому Даниэль Лип у нас городской пьяница.

— Люблю городских чудаков, — ответил Ривер, на что я улыбнулась.

Но тут Даниэль заметил меня.

— Вайолет Уайт, — прокричал он на всю улицу. Он не подошёл к нам; просто стоял на траве, качаясь и тыча в меня пальцем, его слова сливались, пока не полились единым потоком, как краска, стекающая с полотна.

— Вайолет Уайт, — повторил он, — ханжа, считающая себя лучше всех остальных, как и все Уайты до неё, и Гленшипы тоже, пока мы не выгнали их из Эхо. Снобы! — гневно сплюнул он. — Всегда были и всегда будут! Живёте в огромном поместье у моря, ничего не знаете, но ведёте себя так, будто знаете всё. Но я бы мог открыть вам пару тайн…