Между двух миров (СИ)

Конец Эпохи Каддаров, столетие спустя после Третьей волны. Изначальные не просто договорились уйти, они собирались уступить место, уступить его людям. Они все подготовили, Сеятели в океанах, атмосферные станции, все это было создано для людей и если бы не предательство Вестников, Алькаан достался бы людям. Но украденная ветвь Древа Изначального стала причиной войны и это изменило все. Тогда Адар был цветущим и зеленым, вокруг него было построены две атмосферные станции, и воздух этот был предназначен для людей, которых тогда в Белом городе проживало значительно больше, чем Неведомых, но об этом в учебниках по истории не найдешь и строчки. Вероломство, предательство, Исход. Об изгнании гайоли из Адара написаны тысячи книг, а о том, что Белый город на тот момент фактически принадлежал людям, ни слова. Тысяча шестьсот лет назад, тогда она и выбрала тебя, чтобы посадить на свой трон, а сама согласилась с выбором большинства, согласилась выйти за Предел плоти с остальными Изначальными, но через год вернулась и забрала у тебя все — и город, и жизнь. Мелисса презирала гайоли, их слабости, страхи и невозможность выйти за рамки плоти, презирала саму человечность, она никогда не позволила бы людям наследовать мир, мир, которые они построили. Первое, что она сделала, когда вернулась, это снесла обе атмосферные станции на континенте и выгнала людей в Низину. Все последующие сотни лет она только и делала, что создавала ограничения для развития человечества. Всю новую историю гайоли оставались угнетенными. Чтобы держать их под контролем, королева сначала создала им религию, сотарианство, где кровавая троица навязывала людям веру в искупление, а когда это не сработало, она создала в Дерентии Орден Хранителей. Если бы не железный занавес Единого, то она и до Латирии бы добралась. Но тогда звездная еще, колония, варилась в собственном соку и ничем вокруг не интересовалась.

Именно об этом бьет набат разбитого сердца, изначального сердца Сата Рау, что стоит в самом центре Адара. О потере мира. Где-то на другой ветви Великого Древа существует та самая вероятность, где неведомые всего лишь миф, страшные существа из ночных кошмаров.

Ты даже можешь представить, как побелеет красная кожа Гедды, если ты все это скажешь вслух. Может он даже молитву какую вспомнит, просительно-смиренную, о прощении.

Гедда шумно выдыхает и подпирает голову огромными ладонями.

— Допустим, — пытается размышлять он. — Печати и правда не обычные и существует некий заговор, если так, то у тебя очень короткий список подозреваемых, десять Изначальных, она, суатрэ и ты сама. Ты умеешь пользоваться (не)периодической таблицей?

Он и правда не в силах поверить, это слышно в его голосе. Истина скатывается с него, как вода с птичьих перьев.

Ты оставляешь его вопрос без ответа. Ты устала говорить, тебе не хватает воздуха и кружится голова, а когда ты на мгновение закрываешь глаза, то остаешься в кромешной темноте. Темнота живет там, где должны быть энергетические потоки эо. Ты ничего не слышишь, ни Творца, ни сущности внутри оболочек. На месте памяти все так же зияет рана. Ты смотришь, как мимо проезжают машины, на фасадах напротив горят вывески, смеются проходящие мимо парочки. Все они просто плоские тени, ни одной искры, только речь извергается бурным потоком, речь, которая на удивление поверхностна и не отражает даже половины происходящего внутри. Человек придумал слова, чтобы объяснить все, но сам человек все равно остался необъяснимым. Люди разогревают воздух вокруг себя, у них громкая мимика и они очень подвижны, даже суетливы, они постоянно куда-то торопятся. Они научили свои тела лгать и изворачиваться. Они превратили ложь в искусство. Создали маски и с горячим упоением играют роли. Все время пытаются быть кем-то другим.

— Мне нужен сон, — говоришь ты, собираешь фотографии со стола и убираешь в карман. Надо еще раз изучить их позже, когда голова прояснится. — А моей оболочке нужна регенерационная камера и срочно, а иначе я испущу сущность прямо за этим столом.

— Я бы не стал пользоваться услугами местных клиник, — говорит Гедда и жестом зовет официантку, чтоб расплатиться. — Я свяжусь с Анабэль, Слепые матери о тебе позаботятся.

— Нет, — отвечаешь ты. Подходит официантка. Гедда хочет расплатиться картой, но ты жестом запрещаешь ему и достаешь наличку из кармана. Ты оставляешь большие чаевые, хотя Гедда выпил всего три чашки чая. Девушка благодарно кивает, но ты не рассчитываешь, что вы останетесь незамеченными. Огромный, рыжий вард, это не тот, кого можно не запомнить.

Вы выходите на улицу.

— Если ты хочешь быть незаметной, то тебе стоит перейти на другую сторону улицы, — говорит Гедда. — И почему ты не доверяешь каурам?

— Вспомни о моей паранойи, — отвечаешь ты. — Мне нужны деньги и крыша над головой. Нашу квартиру уже освободили?

— Да, школа святого Михаила настоятельно требовала освободить.

— Куда вы увезли вещи?