Между двух огней

А я впал в романтическое. Сидящая поодаль княжна делала сказочным все окружающее. Усевшись поудобнее, сыграл Summertime[1]. А потом, почти без перехода – буги в стиле Томми Эмануэля. Американцы принялись танцевать между столиков. Вот уж не ожидал. У нее были огромные глазища, густые ресницы, плечи для поцелуев, и восхитительня осанка. Ломкая и хрупкая с виду, не казалась изнеженной. Меня понесло. Встал и подойдя к её столику исполнил «Золото на голубом».

Те, кто рисует нас,
Рисуют красным на сером.
Цвета как цвета,
Но я говорю о другом,
Если бы я умел это, я нарисовал бы тебя
Там, где зеленые деревья
И золото на голубом.
Место в котором мы живем –
В нем достаточно света,
Но каждый закат сердце поет под стеклом.
Если бы я был плотником,
Я сделал бы корабль для тебя
Чтобы уплыть с тобой к деревьям
И к золоту на голубом.
Если бы я мог любить,
Не требуя любви от тебя,
Если бы я не боялся
И пел о своем,
Если бы я умел видеть,
Я бы увидел нас как мы есть,
Как зеленые деревья и золото на голубом. (с)

Кажется, девушку зацепило. Художники вообще устроили овацию. А к ней за столик уселся худощавый француз, чмокнул её в щеку и извинился за опоздание. Я вернулся в угол. Вечно у меня так.

Они ушли, а я затянул «Ой мороз, мороз, не морозь меня…» Пьяные художники принялись подпевать, и вечер закончился меланхоличным хоровым пением. Ушел я как обычно, заполночь. Махнув на прощание рюмку коньяку, отправился домой.

Выйдя из фуникулера, свернул вправо. Пройдя метров двести, услышал впереди возню и женские крики. Подойдя поближе увидел что два оборванца нагло пытаются лапать какую-то девушку, которая требует оставить её в покое. Ясное дело вмешался.

– Ну-ка, оставили мадемуазель в покое и скрылись!

Оба сластолюбца обернулись и гнусно ухмыляясь направились ко мне.

– Ты был прав, Гастон, – сказал один другому, – на женские крики появился жирный карась. И мы его сейчас освободим от деньжат.

Достали ножи. А мне стало скучно. И я, не рассусоливая, двинулся им на встречу. За миг до взмаха ножиком левого бандюгана – присел, и пробил ему кулаком по яйцам. И разгибаясь в развороте отоварил в челюсть правого. Судя по тому, как они держали ножи – парни тертые. Но я это все тупо проходил на занятиях два года в армии. А потом, в девяностых, еще и много занимался. Поэтому я просто-напросто быстрее. А тело охотника – очень даже готово к таким действиям. Так что, завершив разворот, я вернулся назад и взял прислоненную к стене гитару. Потом обернулся к стоящей у стены девушке.

– С вами все нормально?

Она отошла от стены. Оба-на!!! Княжна Вяземская!

– Да, все нормально. – надо же, а голос-то спокойный.

Я снял шляпу, и перешел на русский.

– Позвольте представиться. Кольцов. Иван Никитович.

Она меня тоже узнала. И даже исполнила нечто вроде книксена.

– Вяземская Наталья Викторовна.

– Мне кажется, Наталья Викторовна, такой красивой девушке гулять ночью – плохая идея.

– Ну, Иван Никитич, по большому счету мне ничего не угрожало – она показала мне дамский браунинг, что держала в руке, а теперь положила обратно в ридикюль.

– Тем не менее, я прошу разрешить проводить вас до дома. Я не знал что вы в безопасности, и честно спасал.

– Извольте.

И мы быстро пошли в сторону Пигаль. Спустя некоторое время заговорили.

– Вы позволите? – она взяла меня под левый локоть.

– Конечно, до завтра эта рука у меня абсолютно свободна.

Отошли уже порядочно, и слегка замедлились.

– А где ваш кавалер, тот, похожий на крысу?

– Анри вовсе не похож на крысу!

– А как вы поняли, что я говорю про Анри?

– Кольцов! Вы дурно воспитаны!

– Ни в коем случае! Просто вы ночью идете по улице одна. Нет ему прощения.

Мы прошли еще несколько минут молча.

– Я с ним рассталась. Вот как ушли из «Тетушки» …

– Зря ушли, нужно было там расставаться. После вашего ухода я пел грустные песни. Вместе у нас вышло бы очень душевно.

– Вы сами сочиняете? Такие песни удивительные…

– Да нет, после эвакуации из Крыма, я много странствовал, пока не оказался в Париже. Всяких песен наслушался.

– Я слышала, вы долго жили в Африке?

Опа! Это она мной интересовалась? Кто это ей про меня рассказывал? Хотя … художники народ болтливый. Может и вправду услышала.

– Да, я там охотился на алмазы.

– Судя по тому, что вы поете в кафе, не очень успешно?

– Это как посмотреть. Во первых я спасся от вероломных термитов. Вы знаете термитов? И не узнавайте. Это такие муравьи, размером – от большой пчелы до мелкого хомяка. Но их много, и я единственный в мире кто пережил их нападение. Ужасно жестокие и свирепые.

– Вы меня уже заинтриговали, рассказывайте.