Между двух войн

– Может, этот террорист просто-напросто стрелять не умеет? – возразил Воронов. – В сумерках расстояние до цели искажается. Хотел попасть в нас – взял выше, потом скорректировал огонь и начал обстреливать БМП.

– Не будем гадать! – Архирейский встал, вернул автомат Виктору. – Пошли, нам пора возвращаться.

– Может, гильзы соберем? – предложил Воронов. – Без них будет непонятно, откуда ночной бандит стрелял.

Командир отряда намек понял – без гильз привязать бурые пятна на камнях к конкретному месту будет невозможно. Воронов и Архирейский собрали гильзы, спустились к КПП. Там уже вертелся участковый, высказывал предположения, кто бы мог обстрелять пост ночью.

– Азербайджанцы это были! – уверял он. – Навели шуму и к себе в деревню вернулись. Надо у них тотальный обыск устроить, каждый дом проверить, в каждый курятник заглянуть. Не могли они автомат далеко увезти! Он где-то в деревне хранится.

– Мы доложим о происшествии генералу Коломийцеву, – пообещал инициативному участковому инспектору милиции Архирейский. – Решение обыскать целую деревню – только в его компетенции.

На обратном пути азербайджанские дружинники в Ходжалы без напоминания разобрали баррикаду на дороге и вновь собрали ее, как только «Москвич» с хабаровчанами скрылся из виду.

Архирейский написал рапорт, что ночью был обстрелян неизвестным автоматчиком, и уехал на вокзал. Его сообщение в ВОГ занесли в журнал боевых действий, но мер реагирования принимать не стали. Автоматная стрельба в те дни в НКАО была еще редкостью, зато ружейной пальбы и подрывов гражданской инфраструктуры хватало – каждый день посты сообщали о перестрелках в селах и на окраинах городов.

В расположении отряда Воронов закрылся в помещении штаба, достал рисунок, который незаметно от окружающих дал ему Грачев. На вырванном из тетради листе разлинованной в клетку бумаги талантливый слушатель наскоро изобразил мужчину лет тридцати пяти – сорока, с волевым подбородком, густыми, сходящимися у переносицы бровями.

Судя по лицу, незнакомец принадлежал к южнославянской этнической группе, а возможно, был смешанных кровей. Рисунок, выполненный авторучкой, был настолько хорош, что Воронов при встрече с уверенностью опознал бы «львовского корреспондента».

После изучения рисунка Виктор достал блокнот в красной дерматиновой обложке. На лицевой стороне ее заводским способом был нанесен герб, похожий на трезубец с мечом вместо центрального зубца. Герб был Воронову незнаком, раньше он никогда не встречал его.

Открыв блокнот, он обнаружил спрятанную под обложкой небольшую фотографию, на которой были запечатлены мужчина и женщина, сидящие перед объективом фотографа плечом к плечу, как близкие родственники или хорошие друзья. И мужчина, и женщина были очень серьезными, словно фотографировались на паспорт, а не на любительский снимок.

Женщине было лет тридцать, не больше. Она была упитанной, с пухленькими щечками, маленькими глазками и густыми бровями, сходящимися у переносицы. Судя по намечающемуся второму подбородку, женщина страдала начальной стадией ожирения, а может, просто любила хорошо поесть и поспать после сытного обеда.

Мужчина был Воронову уже знаком – именно его изобразил на своем рисунке Грачев. Виктор долго рассматривал фотографию и не мог понять, что общего у загадочного львовского корреспондента и молодой женщины, но что-то общее у них, без сомнения, было. Виктор отложил фотографию и стал листать блокнот. На первой странице авторучкой владелец блокнота написал крупными печатными буквами лозунг на украинском языке: «…Героям слава!»[5] Лозунг показался Воронову избыточно патриотичным и даже хвастливым, чем-то напоминающим «Слава КПСС!».

«Это себя он героем считает? – удивился Воронов. – Или в его понятии герои – это бойцы, преданные трезубцу с мечом? Чей это герб? Или это не герб, а зашифрованный символ? А бабенка-то с ним на фотке мордастенькая! Чувствуется, полкастрюли вареников навернет и добавки попросит».

На следующих листах были схемы КПП на окраинах Степанакерта, в селах Ходжалы и Дашбулаг. Два рисунка изображали фронтальную проекцию рельефа местности у КПП № 22 и № 15.

«Около КПП № 22 начался Первый степанакертский мятеж, – стал рассуждать Воронов. – КПП № 15 – это Дашбулаг. Что между ними общего? Оба КПП стоят в низине, окружены невысокими горами. Остальные КПП расположены либо на равнинном участке местности, либо имеют гору только с одной стороны».

На горизонтальных схемах КПП № 22 и № 15 от одной из гор в направлении КПП расходились пунктирные линии с острыми наконечниками на концах. На военных картах так обозначался возможный сектор обстрела с определенной точки. На следующих листах на украинском языке была дана краткая характеристика намеченных для обстрела объектов. Воронов мало что понял из пояснений, но одну фразу перевел: «…тикать из Дашбулага удобнее».