Между двумя гражданскими войнами (656-696)

Сам Зийад после этих показаний встал и сказал: «Люди! Вот амир верующих и свидетели сказали то, что вы слышали, а я не знаю, что правда и что неправда. Он и они лучше знают это. Но только Убайд — хороший отец и попечитель, которому я благо-дарен». Ублаготворенный халифом сын Убайда, Са'ид, тоже подтвердил отцовство Абу Суфйана [+32].

Понять это решение халифа очень трудно, даже если поверить, что свидетели дали правдивые показания. В ту пору в домах богатых арабов было немало рабынь и они по воле хозяев выполняли не только работу по дому, а те мало беспокоились о судьбе их детей, могли признать или не признать их своими. Трудно поверить, что Абу Суфйана вдруг на старости лет настолько заела совесть, что он раскаялся в случайном сношении с чужой рабыней, — слишком уж «достоевский» сюжет. Если же все объяснялось только практической целью — привязать к себе верного и талантливого помощника, то придется признать за Му'авией редчайшую политическую отвагу — вряд ли много было подобных случаев в мировой истории.

К сожалению, этот важный политический акт датируется в пределах года (если этой дате можно доверять), и мы никак не можем увязать его с отставкой Абдаллаха б. Амира, датированной концом 44/мартом 665 г., когда Му'авийа во время его визита в Дамаск предложил на выбор: сделать полный финансовый отчет, сдать по нему деньги и остаться наместником или оставить себе деньги и уйти в отставку. Абдаллах выбрал последнее На его место в начале 45 г. х. был назначен ал-Харис б. Абдаллах ал-Азди. Наместником Басры он пробыл только три-четыре месяца, а в конце раби' II или начале джумады I 45/18-19 июля 665 г. в Басру прибыл новый наместник, Зийад б. Абу Суфйан, который до этого некоторое время жил в Куфе, возможно, уже в качестве брата халифа, поскольку Мугира опасался, что он прибыл сменить его [+33].

Решение Му'авии признать Зийада братом было враждебно встречено и Умаййадами, и родичами Зийада. Сыновья ал-Хакама подозревали, что таким путем Му'авийа хочет преградить им путь к власти. Брат Марвана б. ал-Хакама, Абдаррахман, в разговоре с халифом съязвил: «Неужели ты не мог найти никого, кроме этого негра, чтобы увеличить наше умаление и унижение?» Вдобавок он произнес стихи (свои или поэта Йазида б. ал-Муфаррига), обращенные к Му'авии:

Не хочешь, чтобы отец твой был невинен,
а хочешь, чтоб сказали. «Он прелюбодей»
Клянусь я, что твое родство с Зийадом
не ближе, чем к слону ослицыных детей.
Клянусь, она была беременна Зийадом,
но Сахр и рядом даже не был с ней

Стихи эти, конечно, стали известны Му'авии, и Ибн ал-Муфарригу пришлось приносить извинения, а для верности — сочинить стихи в похвалу Му'авии [+34].

Братья Зийада обиделись на него за то, что, признав отцом Абу Суфйана, он засвидетельствовал распутство собственной матери и отрекся от отца. Да и как было не злиться, если сатиры на Зийада затрагивали и его братьев, вроде такой:

Нафи', Зийад и Абу Бакра,
воистину уж, чудо из чудес.
Все трое из одной утробы,
но свой у каждого отец.
Тот — курайшит, а этот — мавла,
и бедуин есть, наконец [+35].

Были претензии и другого рода. Сын Са'ида б. Убайда, не получив у Му'авии приема, на какой рассчитывал, заявил ему: «Посланник Аллаха — да благословит его Аллах и да приветствует — постановил, что ребенок принадлежит [супружеской] постели, а прелюбодею — камень, а ты присудил прелюбодею ребенка, а постели — камень. Клянусь Аллахом, если и был Зийад сыном Абу Суфйана, то он — мой раб и опекаемый, которого освободила моя тетка Сафийа». Му'авийа велел ему замолчать, если он не хочет получить по носу [+36].

Несмотря на все пересуды и сатиры, Му'авийа не должен был раскаяться в своем решении — Зийад стал его вторым «я» на востоке Халифата.