Между двумя мирами

— Ваше императорское величество, — решил напомнить о себе Шетарди. Я смерил его оценивающим взглядом. Нет, вот прямо сейчас османов не нужно опасаться. Франция не даст им на меня напасть. Ей еще от скандальной принцессы надо избавиться да Лещинского на польский трон посадить, чтобы такого жирного карася в моем лице отпускать. Полагаю, что линкоры – да еще и те, что должны были в польских разборках участвовать, мне подаются с улыбочкой как веревка, финансовая в данном случае, чтобы я на ней удавился. Вот, суки! Хрен вам. Вы еще взвоете, когда ваши же линкоры в итоге в Черное и Средиземное моря войдут. Я улыбнулся самой сладенькой улыбочкой, на которую только был способен. Хватит так шутить, вон Шетарди как напрягся. Нельзя, чтобы в пацане заподозрили наличие хоть немного мозгов. Пускай продолжают думать, что империей недоотравленный Ушаков правит.

— Вы правы, маркиз, чем больше линкоров, тем больше престижа стране. Полагаю, что именно «Флёрон» повезет ко мне мою нареченую?

— Капитан Франсуа-Корнелис Бар сочтет эту миссию за великую честь, ваше императорское величество, — Шетарди вернул мне улыбку. Бар, значит, ну-ну. Пираты никогда не были преданы своей родине, а Бар – потомственный пират. Посмотрим на представителя этого непростого семейства, поговорим. Может быть, и договоримся о чем-нибудь.

Поставив последнюю подпись на двенадцатом листе брачного договора, а он за эти пару месяцев разросся до двенадцати листов, я протянул одну копию Шетарди, а вторую, заверенную по всем правилам передал Митьке. Ну вот и все. Осталось дождаться следующего лета, чтобы получить свой законный приз.

— Беринг где? — бросил я Митьке, непривычно выглядевшему в камзоле и забранными в хвост патлами.

— К двум пополудни прибудет, — отрапортовал мне новый секретарь. — Миних устраивает ассамблею в честь прибытия принца Фридриха в Российскую империю. И…

— Что? — я встал и подошел к окну, заложив руки за спину.

— Тут намедни Кнобельсдорф с Растрелли столкнулись. Пока что мирно, но на повышенных тонах обсуждая, какой именно высокий шпиль подойдет активно перестраивающейся и роющейся вглубь Москве. Но, возможны инциденты в виде мордобития и даже дуэли. И ожидаться сие может как раз на энтой ассамблее.

— Да что ты говоришь, — я улыбнулся. — Что никак не могут найти общее решение? А не задать ли им задачку вместе отреставрировать Кремль? А то что я все по чужим дворцам мотаюсь?

— Лефортово не чужой дворец, а конфискованный в пользу казны, а значит официальная резиденция государя императора, — поджав губы, сообщил мне Митька, который берег честь короны почище меня самого.

— Уговорил, чертяка, — я хмыкнул. — Значит, Лефортово – мой дом. Но хотелось бы еще и Кремль в приличном виде получить.

— Неплоха задачка, вот только дело ли практически на святыне дать двум соперникам резвиться?

— В том-то и дело, Митька, что только так мы можем получить что-то совершенно неповторимое и уникальное. Не дешевую копию Версаля или готических замков Пруссии, а что-то свое, самобытное. Вот что, заяви меня на эту ассамблею. Что-то давненько я Фридриха не видел, пора бы поговорить о том, как ему здесь нравится. А то, он может уже домой рвется, а я и не в курсе.

В этот момент в окно что-то стукнуло. Я аж отпрянул от изумления, а когда пригляделся, то увидел сидящую на карнизе голубку. Открыв окно, я очень осторожно протянул руку к белоснежной красавице. Голубка была совсем ручная и молоденькая, сюда села, скорее всего, потому что голубятню свою не нашла. К лапке был привязан небольшой футляр.

— Вот как, интересно, — подцепив крышку футляра я вытащил плотно свернутую в рулон тончайшую бумагу. — И кому ты несла письмо? — я ссадил голубку на подоконник и развернул рулон. Письмо было отправлено из Нижнего Новгорода и адресовалось мне. Петька докладывал о своих успехах таким вот нехитрым способом. — М-да, — я посмотрел на голубку, которая в это время вспорхнула с подоконника и полетела куда-то в сторону Кремля, где, собственно и располагалась голубятня. — Это конечно быстро, но очень ненадежно. А если бы это было не мое окно, а, скажем, окно иноземного посольства? А это что означает? А, Митька? Что это означает?

— Слишком мудрено говоришь, государь Петр Алексеевич, — Митька перебирал какие-то бумаги, вытаскивая то одну, ставя в ней отметку, беря затем другую. Я даже не пытался выяснять, что такое он делает. Мне лишняя информация не нужна, своей хватает, чтобы потихоньку с ума начать сходить. — Не знамо мне, что имеешь в виду.

— Нужен шифр, вот о чем я говорю, — свернув письмо, написанное на тончайшей рисовой бумаге, которую цинцы привезли в качестве презентов, я сунул его в карман и прошел к столу. — Так, отпиши графу Шереметьеву, что никаких по-настоящему важных дел с голубями не передавать, пока не утвердим шифр, достаточно надежный, чтобы, даже попади послание в чужие руки, сведения остались неузнанными.

— С Андреем Ивановичем обсудить такое надобно, — Митька поднялся из-за своего стола. — Дозволь письмо графу Шереметьеву отправить?

— Дозволяю, — я махнул рукой. — Что у меня сейчас?