Между двумя мирами

— Я знаю, и тем не менее, получи свою законно заработанную тысячу у Черкасского Алексея Михайловича, распоряжение тому будет передано не позднее сегодняшнего вечера, — улыбнувшись, я быстрым шагом направился к нетерпеливо бьющему копытом Цезарю, которому уже надоело стоять и ждать, пока я наговорюсь со всеми, и насмотрюсь в небо, чтобы уделить уже, наконец-то ему внимание. Потрепав жеребца по шее, я легко вскочил в седло и повернулся к Репнину, подъезжающему ко мне на каурой кобылке. По негласному указанию Михайлова никто не мог ехать со мной рядом на жеребце, потому что Цезарь в последнее время видел в каждом соперника и начинал вести себя неадекватно, отстаивая свое право на верховенство. Пока мне удавалось с ним справиться, но пару раз он меня чуть не сбросил, и с этих пор командир моей охраны четко следил за тем, чтобы не провоцировать этого альфа-самца. А все дело в том, что, дав Волынскому карт-бланш и отдав на растерзание царские конюшни в обмен на табун, на котором мои спутники путешествовали по Европе, я и не думал, что тот так развернется. То-то они с Бироном сошлись в нереализованной истории – оба лошадниками были знатными, вот и произошло у них полное взаимопонимание на фоне лошадей. Деньги на конюшни выделялись, но умеренно, так он личные средства туда вбухал, все своих лошадок обихаживал, да отдельно кавалерийских коней выращивал, согласно нашему договору. В общем, Цезарь – первый парень на конюшнях внезапно перестал себя им чувствовать и взбесился, скотина такая. Хоть отселяй его, личный штат лошадей создавай. И, похоже, придется в итоге именно так и поступить. Будет малая конюшня для членов императорской фамилии с ограниченным числом лошадей в ней.

Некоторое время мы ехали молча, я же совершенно бессознательно повернул коня в сторону Елизаветинских мыловарен, чтобы посмотреть, как там налаживается работа. Ведь я собирался на этих мыловарнях провести некий социальный эксперимент, но с возможностью вернуть все на свои места, если увижу нарастание напряжения.

— Черкасский вчера сказал, что спрос на ассигнации пошел в гору, не знаешь, случайно, с чем связана подобная активность? — нарушил я наконец молчание.

— Знаю, — кивнул Репнин и, недолго колеблясь, вытащил сложенные листы, в которых я узнал газету. — После того, как этот выпуск прочитали, побежали прямиком в банк государев, чтобы золото и серебро на ассигнации поменять.

— Та-а-а-к, и что Юдин опять учудил? — глядя на газету я почувствовал, что у меня начинает дергаться глаз.

Сама тема ассигнаций до вчерашнего дня шла ни шатко, ни валко. По обоюдной договоренности с Черкасским, мы не стали насильно их навязывать кому бы то ни было, приучая людей к мысли о том, что так удобно и они ничего не теряют, расплачиваясь бумажными деньгами, которые можно было в любой момент обменять в Первом государственном банке, созданном на территории объединенного Монетного двора, на привычную монету. Люди привыкали к нововведению с недоверием, но вчера произошел некий бум, во время которого больше половины выпущенных ассигнаций была скуплена. И Репнин сейчас держит в руках причину этого бума. Протянув руку, я отнял у него газету, придержал Цезаря, чтобы можно было на ходу читать, и начал искать искомую заметку.