Между Европой и Азией. История Российского государства. Семнадцатый век

Как мы знаем, столкновения горожан с поляками происходили и прежде. Самодовольство спутников Мнишека переполнило чашу терпения. Шляхтичи и наемники были повсюду. Они вели себя шумно и задиристо, приставали к женщинам, чуть что хватались за оружие. Из-за свадебных гуляний город был переполнен пьяными – как поляками, так и русскими.

Беспорядки начались 14 мая, когда слуга Адама Вишневецкого поколотил москвича и потом огромная толпа чуть не разнесла двор польского князя. На следующий день чужаки на улице оскорбили боярыню, и опять по улицам бродили возмущенные толпы, гудел набат. Обстановка накалилась до такой степени, что царь расставил по городу в местах возможных столкновений усиленные караулы из стрелецких сотен и солдатских рот – не для собственной безопасности, а для защиты поляков. Уверенный в народной любви, Дмитрий за себя не опасался.

Шуйский решил, что пора действовать.

Возмущение горожан действительно было направлено не против царя, а против иноземцев, но заговорщики и не собирались устранять Самозванца руками толпы. Их план был хитрее.

«Площадь» требовалась лишь для отвлекающего маневра; переворот должны были осуществить другие люди.

Дмитрий собирал силы для грядущей войны с турками, и близ Москвы стояло лагерем дворянское ополчение с Новгородчины. В этой области у рода Шуйских издавна было много сторонников. Из числа новгородцев князь Василий и набрал добровольцев. Их было всего две или три сотни, но больше и не требовалось.

Правда, царский дворец днем и ночью охраняли иноземные алебардщики, по сто солдат в смене, но в ночь на 17 мая Шуйский передал дежурной роте фальшивый приказ, по которому в личных покоях государя осталось всего тридцать телохранителей, остальных отпустили домой.

Теперь всё было готово для удара.

Еще затемно новгородцы заняли все двенадцать кремлевских ворот, а на рассвете в городе раздался колокольный звон, звавший москвичей на улицы. Агитаторы кричали, что «литва» собирается перебить бояр и умертвить царя. Взбудораженные толпы начали избивать поляков, живших по домам маленькими группами, и осадили дворы, где остановились магнаты с большими отрядами. Союзники Дмитрия были блокированы и теперь не смогли бы прийти к нему на выручку.

Сам Шуйский с обнаженной саблей и крестом, во главе ударной группы, двинулся в Кремль.

Дмитрий находился с женой в опочивальне. Сначала ему сказали, что набат звонит из-за большого пожара. Когда под окнами появились вооруженные люди, царь послал к ним Петра Басманова, который со времен Кромского мятежа стал его ближайшим другом и наперсником.

Буссов пишет, что воевода вернулся к царю с криком «Achthy mney, thy, Aspodar moia, sam Winewacht (Ахти мне! Ты, государь мой, сам виноват)!», после чего попробовал образумить заговорщиков. Михайла Татищев, которому Дмитрий недавно, по ходатайству того же Басманова, простил грубость, отплатил своему заступнику ударом кинжала. Воевода упал мертвым.

Царь с кучкой солдат попробовал остановить натиск. Рассказывают, что он размахивал алебардой и кричал: «Я вам не Борис!» Но силы были неравны.

Крикнув жене, чтобы она спасалась, Дмитрий выпрыгнул из окна в задний двор с высоты в 20 локтей (около 10 метров). Он сильно расшибся и на время потерял сознание.

Царя подобрали стрельцы, не участвовавшие в заговоре, и взяли было под свою охрану, но тут толпой нагрянули заговорщики, стали грозить, что сожгут Стрелецкую слободу вместе с женщинами и детьми, – и последние защитники Дмитрия сложили оружие.

Гибель Лжедмитрия. К. Маковский

Сколько-то времени враги глумились над еще живым Самозванцем, осыпая его оскорблениями и ударами. Потом кто-то застрелил его. (Впоследствии объявились целых три кандидата на роль убийцы «вора»: сын боярский Валуев, дворянин Воейков и какой-то купец Мыльник. Все они получили от нового царя награду.)

Вытащили из покоев инокиню Марфу, потребовали – это уже стало традицией – честно сказать, сын или не сын ей убитый. Бывшая царица ответила уклончиво: мол, раньше надо было спрашивать, а теперь чего уж, когда Дмитрий мертв.

Вопрос, впрочем, был риторический. Люди Шуйского кричали по всему городу, что в Кремле убили не сына Ивана Грозного, а самозванца.

Теперь, когда дело было сделано, требовалось спасти поляков. Воевать с Сигизмундом бояре не хотели.

Не сразу, дня за два, порядок в городе был восстановлен. Шуйскому, можно сказать, повезло. Никого из важных иностранцев не убили – только два десятка шляхтичей да сотни четыре челяди. Царицу Марину и ее отца посадили под стражу. Остальных поляков взяли под охрану. Кровавый переворот закончился.

Но всеобщее возбуждение еще долго не спадало, и виноваты в этом были победители, решившие устроить Самозванцу посмертную экзекуцию. Отвратительный спектакль был затеян для того, чтобы окончательно десакрализировать убитого царя в глазах народа.