Между Гитлером и Сталиным. Украинские повстанцы

Приведем отрывок из донесения неизвестного бандеровца, описывающего свой поход на восток в июне — декабре 1941 г.: «Вид у восточных украинских земель серый, говоря по восточноукраински, колхозный. Большое количество новых и не исправленных снаружи домов и каменных строений, заводов, казарм, станций, зданий колхозов, совхозов, МТС, к тому же замаскированных на время войны серым цветом, одетые в стандартные картузы, фуфайки или обычные костюмы и непритязательные ботинки мужчины, женщины, обычно, в плохо сшитых платьях, безвкусно смоделированных чулках и носках, туфлях и галошах, и к тому же широкие степные дороги и “грейдеры” радуют и изменяют этот серый цвет и серые мысли. Особенно это серая краска доминирует осенью, когда поля хлебов сменяет стерня или вспаханное поле, а ясную погоду закрывает туман, так часто в осеннем пейзаже Украины…

Что касается называния Украины, все украинцы восточных украинских земель называют себя украинцами, речь не идет о православных, малороссах, хохлах, слово “хохол” до войны очень редко употреблялось, и было наказуемо. У чувства украинскости характер больше культурно-национального отличия, нежели национально-политического, это влияние 23-летней деятельности органов безопасности, пропаганды большевиков»^[111].

Чуть в другой тональности — донесение распираемого от чувства расовой полноценности немецкого дипломата Геллен-таля в Берлин из Житомира: «…Интенсивная советская работа за 24 года ликвидировала всех способных к управлению украинцев. Население почти повсюду создает впечатление отупевшего. В настоящей войне они тоже, безусловно, не усматривают крестового похода против большевистской системы, а видят прежде всего уничтожение, смерть и утерю остатков своего убогого имущества. На селе, обычно, настроения почти полностью быстро улучшается благодаря надежде с помощью немцев снова получить в собственность землю»^[112].

Как известно, немцы обманули ожидания крестьян и колхозов не распустили.

Л вот описание окружающей действительности руководителем Восточной походной группы ОУН также из Житомира: «Большая часть населения обнищавшая, у них нет еды, недостаток хлеба. Люди оборванные, босые, хаты оборванные, почернели, заборы поломаны, церкви разобраны или переделаны в склады. Печальный — опущенный вид украинских сел. Нельзя сказать словами Шевченко: “как картинка село”. Нет! Что-то совсем противоположное. Колхозы — это то же, что запущенные, недосмотренные еврейские фольварки, которые можно встретить и в Галиции. Общее впечатление — это одна большая руина. Люди заморены голодом, все недорослое, болезненное, трудно найти человека, у которого было бы нормальное выражение лица. Разве что партиец — так такого по виду признаешь сразу, так как тем пиявкам хорошо жилось. В каждом селе и редко найдешь семью, чтобы там не было кого из семьи замученным, сосланным или умершим с голоду. Всюду наболели души, прибиты горем. Начнешь говорить и всё с болью плачет, плачут женщины, плачут старики и плачут мужчины… Все на собраниях хотят говорить про свое горе, про свою боль. А она была вправду большая, что её никому не передать словами»^[113].

Невысокий уровень национализма и часто «просоветский настрой» жителей советской Украины не позволил оуновцам достичь популярности на большей части территории украинских земель.

Это привело критикующего бандеровцев Марка Солонина к безапелляционному утверждению: «…Ничего похожего на существование сколько-нибудь активного бандеровского подполья к востоку от Днепра найти так и не удалось..»"^[114].

Помимо многочисленных статей, фрагментов обобщающих монографий, ещё десять лет назад в Киеве на основании документов архива СБУ была опубликована монография Владимира Никольского «Подполье ОУН (б) на Донбассе»"^[115], рассказывающая о действиях националистов в этом регионе. Германская служба безопасности (СД) в 1941–1943 гг. в сводках, включавших сведения со всей оккупированной территории СССР, постоянно фиксировала бандеровскую агитацию в Центральной и Восточной Украине"^[116].