Между идеологией и наукой

Почти одновременно с Т.И. Заславской, которая говорила о перестройке как социальной революции, в «Правде» пишет помощник и идеологический советник Горбачева философ Г.Л. Смирнов18: «Речь идет не о социально-политической революции, когда уничтожаются основы экономических отношений старого строя, устанавливается принципиально новая политическая власть, выражающая интересы свергающих классов. Здесь ситуация иная. Речь идет не о разрушении общественной собственности на средства производства, а о ее укреплении и более эффективном использовании… Речь идет не о сломе государственной власти, а о дальнейшем укреплении социалистического всенародного государства, углублении социалистической демократии, развитии народного социалистического самоуправления» (курсивом выделено мною, С. К.-М.) [65].

Итак, два советника Горбачева по идеологии в ранге академиков пишут о главном происходящем в стране процессе и дают две диаметрально противоположные трактовки: достоверную в книге для узкого круга, для «своих» — и абсолютно ложную в массовой газете с тиражом 5 млн. экземпляров.

В январе 1994 года, когда разразился небывалый в истории индустриального общества кризис, академик А.Г. Аганбегян так объяснил его причины в интервью Институту социологии РАН: «Надо прямо сказать, что рыночная система — это очень жестокая система по отношению к человеку. Система с очень многими негативными процессами. Рыночной системе свойственна инфляция, рыночной системе обязательно свойственна безработица. С рынком связано банкротство, с рынком связан кризис перепроизводства, рецессия, которую, скажем, сейчас переживает Европа, с рынком связана дифференциация — разделение общества на бедных и богатых… Дифференциация у нас, конечно, к сожалению, уже сейчас, ну, не к сожалению — это неизбежно, у нас уже сейчас растет, и будет дальше резко расти» [53].

Этот руководитель экономической науки был главным и самым авторитетным пропагандистом рыночной реформы. Но тогда он не говорил ничего даже отдаленно похожего на это заявление. И никто из его коллег-экономистов, академиков и профессоров не сделал ему никакого упрека — по сей день. Сравните с тем, что писал и говорил Аганбегян в 1989-1990 гг. Какая дезинформация!

Вот что говорил А.Н. Яковлев в выступлении 4 мая 1990 г.: «Сейчас в общественный обиход пущены идеи, утверждающие, что в стране сильно возрастет безработица, упадет жизненный уровень и т.д. Думаю, что это пока относится к разряду неподкрепленных предположений… Лично я считаю, что при разумной организации дела безработицы быть не может, ибо у нас одна лишь сфера услуг может поглотить более чем те 10 миллионов человек, которым сулят безработицу… И вообще рыночная экономика вводится не для того, чтобы ухудшить положение трудящихся, а для того, чтобы поднять жизненный уровень народа» [46, с. 170].

А.Н. Яковлев лгал, потому что в мае 1990 г. было уже прекрасно известно, что в результате реформы как раз «сильно возрастет безработица, упадет жизненный уровень и т.д.». А утверждение, будто безработицы при рынке быть не может потому, что «вообще рыночная экономика вводится не для того, чтобы ухудшить положение трудящихся», надо расценивать как издевательство над слушателями и читателями.

Сравните три его выступления — два на широкую публику, одно для интеллигенции. Все они напечатаны в одной книжке, тиражом 50 000 экз., читателями которой были увлеченные перестройкой интеллигенты.

Выступая 20 февраля 1990 г. в Московской высшей партийной школе, А.Н. Яковлев так характеризовал доктрину экономической реформы: «Думаю, если бы мы признали разнообразие форм собственности, то только бы выиграли от этого. Разумеется, речь не идет о частной собственности на банки, транспорт, базовые отрасли производства» [46, с. 161]. Как пример тех предприятий, которые можно было бы сделать частными, он называл парикмахерские.

Вскоре была выдвинута программа «500 дней», главным смыслом которой была обвальная приватизация. И в Париже, в интервью французской газете А.Н. Яковлев так выражает свое отношение к этим планам: «Шаталин мой очень хороший друг. То же самое могу сказать и о Явлинском, который часто ко мне заходит… Целью обоих планов была приватизация экономики, либерализация банковской системы, введение акционирования, аграрная реформа и т.д… Но я повторяю, что оба плана были программами перехода к рынку, и это, по моему мнению, было самым главным. В концепции “500 дней”, которую я поддерживал и поддерживаю…» и т.д. [46, с. 236].