Между Мирами

– Это на грани моего лимита доверия к тебе.

– Хорошо, – шпион поднял голову. – Преступление против государственности. Достаточно?

– Он? – презрительно скривил губы капитан. – Против государства.

– В составе банды, не забывай.

– Мне хочется тебе верить. Надеюсь, ни у кого из нас проблем не возникнет.

Не попрощавшись, он сел в автомобиль и медленно укатил. Мы затолкали Митрия в багажник, заранее сложив задние сиденья, чтобы не мучиться со складыванием его рук и ног.

– Он тебя расспрашивал обо мне? – спросил Павел, уже в машине.

– Так, вскользь. Я сказал правду, что ничего о тебе не знаю, – ответа не последовало и я продолжил, – но его отношение ко мне как будто бы поменялось. Он считает меня твоим помощником.

– А разве это не так?

Я не стал отвечать, чтобы не пускаться в более сложные рассуждения. Вроде бы как я ему помогаю. С другой стороны, просто хочется побыстрее с этим закончить. Сложная ситуация.

Когда мы подъехали к дому, сосед ковырялся у себя в огороде. Не подняв головы, он продолжил работать, даже когда мы хлопнули дверьми и открыли багажник.

– Здорово ты его напугал, – шепнул я Трубецкому.

– С такими иначе нельзя. Сперва он любопытный, потом он – доносчик.

– У вас это распространено?

– А как же! Можно подумать, что у вас – нет. Будь уверен, что на работе твой недорезанный коллега при первом же удобном случае сообщит начальству о твоих проблемах.

– Я думал, ты его убил. До его звонка из больницы.

– Не собирался даже. Меткий укол, болезненный – длинный надрез мышцы с легким повреждением кости. Сознание теряют моментально.

Мы вытащили Митрия, распрямили его и внесли в дом. Потом точно так же прошествовали мимо удивленного профессора и спустились в подвал, где Павел поставил прочный табурет.

Я принес пластиковый таз, как он просил, к потолку не без труда мы приспособили то же полотно, в которое завернули нашу жертву.

– Про музыку не забудь, – напомнил Трубецкой, раскладывая инструменты. – Если нам повезет, и одной композиции будет достаточно. Если нет – твой сосед будет слушать увлекательный концерт.

Затем он проверил, надежно ли заперты окна, и отпустил меня наверх.

– Что вы собираетесь делать? – боязливо посматривая в сторону подвала, спросил меня профессор.

До нашего приезда он шелестел страницами современной истории и сейчас книга лежала рядом с ним на диване в гостиной.

– Мы спасаем Анну-Марию. Мне тоже не нравятся такие методы, но… – я пожал плечами. – Это жестокие люди. Делают очень плохие вещи, – я включил радио почти что на полную и отвернул его к стене. – По-другому с ними нельзя. Наверно.

– Никогда не думал, что доживу до такого! – воскликнул Подбельский. – Десятилетия мира и тут такое! Похищение дочери императора Алексея! При его отце такого бы точно не случилось, но там и ситуация была другая.

Профессор принялся рассказывать о годах, очевидно, его молодости. Страна крепка и сейчас, говорил он, но чувствуется, что императорской семье не хватает твердой руки. Глава государства не так силен, как его отец, супруга – болезненна. Вся надежда на младшего сына, потому что старшая дочь занимается делами, конечно же, но на несколько уровней ниже.

Он рассказывал и такие вещи, которые я не очень понимал, потому что ни дня не провел в высшем обществе. Но в целом картина складывалась достаточно благополучная. Мне хотелось спросить у профессора, почему же в таком добропорядочном обществе возникло нечто подобное.

Но решил, что он может дать ответ только со своего академического опыта и лучше спрашивать у Павла, который описывал ту же ситуацию более реально. Правда, и выглядела она мрачнее.

Музыка играла громко, но через отдельные, приглушенные моменты или паузы в соло гитары или барабанов, прорывались всхлипы и короткие вскрики. Тянулась уже пятая композиция, но шпион все еще не поднимался.

Мы с профессором сидели молча, в ожидании результата. Наконец, когда проигрыватель воткнул следующий альбом, Трубецкой вышел из подвала, вытирая остатки крови с предплечий. В остальном же он был на удивление чист.

– Идем, – позвал он меня с собой, – тебе тоже надо это услышать.

Я спустился за ним в подвал. Полотно, прежде белоснежное, разве что с пятнами от травы, теперь багровело брызгами крови, а кое-где и подтеками. Я вздрогнул от увиденного.

Мне почему-то совершенно не хотелось смотреть на человека, которого скрывала от меня такая занавеска. Но Трубецкой был настойчив и мне пришлось сделать еще один шаг, прежде чем вздрогнуть.

Глава 44. Тяжело быть героем

Тяжелый металлический запах крови висел в воздухе. Митрий сидел на стуле. Прочная веревка опутывала его ноги, удерживала руки за спиной и, в довершение всего, на шею была накинута петля.

Эта часть хитроумными скользящими узлами соединялась с узлами на ногах, так что пленник всегда должен был оставаться в напряжении: либо с запрокинутой головой и сдавленной шеей, либо с придавленными к ножкам стула ногами. Страдала больше всего шея.