Между мной и тобой

Вокруг нас какие-то люди, один из охранников толкает Кирилла, я практически висну на рыжем, не давая ему снова пустить в ход кулаки. Если вмажет мужику, точно загребут. Да и сейчас не факт, что выберемся.

— Мы уже уходим! — громко говорю охраннику и, показывая на Эдика, продолжаю: — Вы лучше его проверьте. Он наркоман, у него наркотики.

— Да я завязал! — возмущенно хрипит мерзавец. — Сука!

Но мои слова о наркотиках возымели нужный эффект. На нас уже не так смотрят, все внимание на избитом парне. Никому не хочется связываться с полицией, особенно если у Эдика обнаружится доза в кармане. Не лучшая реклама заведению, обычная драка куда безопаснее. Тяну за собой Кирилла, не сразу, но удается оттащить его поближе к выходу. Нас никто не держит, смотрят с опаской, хотя из кафе выходим относительно спокойно.

— И что это было, а? — спрашиваю, когда чуть отходим от здания. Я еще оборачиваюсь посмотреть, не идет ли кто за нами, но вроде все нормально. — Ты как вообще здесь оказался?!

— Увидел, как ты в такси садишься, и поехал следом. — Рыжий с каким-то детским удивлением рассматривает свой правый кулак: на костяшках пальцев кожа кое-где содрана до крови. — Это что за мудак? Зачем ты его облила?

Кирилл хмурый и злой. Взбудоражен не меньше моего — дышит часто и отрывисто, вижу, как под черной косухой приподнимается и опускается грудная клетка. Глаза чуть сужены, а в океане синих глаз бушует шторм. Подумала и тут же усмехнулась: никогда не считала себя романтиком, но с этим парнем скоро стихи начну писать. Или картины. Как Айвазовский.

— Смешно?

Ему явно не нравится моя нервная усмешка. А меня вот-вот трясти начнет — перед глазами моя малышка и Эдик, готовый отнять ее у меня.

— Май?

Молчу, а он больше и не спрашивает, просто обнимает меня своими большими руками, впечатывая в себя, заставляя окунуться в свою вселенную, лишая возможности дернуться. И я затихаю. Пусть всего на несколько секунд, но я все отпустила, даже не пришлось прикладывать усилия. Я просто приняла. Его, себя, нас, эти секунды, которые длиннее вечности.

Я перестала быть Майей. Я стала собой. Настоящей.

Полицейская сирена ворвалась в нашу вселенную, разрушила вечность и вернула реальность. Ту самую, где он был рыжим Бесом, а я — Майей.

Оборачиваюсь и чувствую, как сильные руки меня отпускают. Да, так и должно быть.

— Похоже, все-таки вызвали наряд. — Смотрю, как двое полицейских выходят из машины и неторопливо идут к кафе. А мы с Кириллом всего в каких-то метрах пятидесяти от них. — Пойдем отсюда. Пожалуйста.

Я тихо радуюсь от того, что Кир, приехав вслед за мной в «Весну», оставил машину не у входа в кафе, а чуть дальше, у торгового центра.

— Да не психуй ты так. — Рыжий заводит свой джип. — Дудкин бы нас вытащил сразу, ну посидели бы пару часов в отделении, зато я бы мудака этого разукрасил как следует. Видно сразу, что мудак.

Кирилл едет по набережной и пропускает поворот, который ведет к нашим магазинам. Что ж, может, это и к лучшему.

— Останови здесь, если можно. Красивый вид на реку.

Стою, опершись на перила, и смотрю вниз на воду. Она очень спокойная, никаких волн, даже ряби нет на поверхности. Полнейшее умиротворение.

Кирилл рядом молчит, а вот я молчать уже не могу. Просто не имею права. Даже Майя не имеет права.

— Эдуард Казаринов — сын очень близкой маминой подруги, собственно, он мамин крестник, «сыночек», — начинаю говорить, не отводя взгляда от воды. — Я знаю Эдика, я помню, как он в подгузниках бегал у нас по квартире. Родители семьями дружили, Эдик был как родной в нашем доме. Ему только девять лет исполнилось, когда умерла его мать, машина насмерть сбила. Это было ужасно, мы все очень сильно переживали. Отец Эдика запил, мама забрала мальчика к нам, они с моей младшей сестрой погодки. Почти полтора года он прожил в нашей семье. А потом его отец забрал, он больше не пил, но отношения между семьями распались. К тому же скоро там появилась вторая жена, ей мы точно нужны не были. Как и Эдик. Но жили все довольно близко, так что он продолжал к нам бегать каждый день. С Эммой, моей сестрой, они неплохо ладили, лучше, чем со мной. Потом… — Я запнулась и стала тщательнее подбирать слова. — Потом, когда ему было лет пятнадцать, у нас из дома стали пропадать вещи. Не особо нужные и не слишком ценные, не сразу даже заметили, а когда заметили, то не сильно расстроились. А потом исчезли драгоценности — сначала одно кольцо, потом целый гарнитур.

— Эдик?

— Да. Никто не поверил, что такое возможно, он как сын был родителям. Его мой папа застукал как-то у себя в кабинете. Эдик клялся, что его заставили, что проигрался каким-то мутным парням и что его убьют, а отцу и его новой семье он не нужен. И только мы у него есть. Обещал все вернуть со временем. Мама его простила, отец сказал, что парень гнилым навсегда останется.

  — А ты?