Между нами горы

Любовь старшеклассников – это одно, но выбор колледжа в зависимости от этой любви – это как раз то, от чего все нас с тобой предостерегали. Помнишь? Иногда я жалею, что мы тогда не прислушались к советам. Но в конечном итоге все равно прихожу к выводу, что мы не ошиблись. Я бы сделал это снова. Честно, сделал бы. Если бы можно было вернуться в прошлое, я бы сделал такой же выбор.

Хотя порой возникают сомнения…

Глава 10

Метелью намело три фута снегу. Если бы не мои снегоступы, я бы проваливался почти по пояс, да еще отморозил бы ноги. Они быстро бы окоченели. Я поймал себя на мысли: что бы ни случилось, главное, не потерять снегоступы. Я остановился, отмотал два отрезка веревки и привязал снегоступы к своим лодыжкам. Так серфингист привязывает себя к доске.

Нам следовало спуститься, однако сначала мне пришлось, наоборот, залезть еще выше, чтобы оценить обстановку. После этого я собирался включить GPS и произвести привязку к местности. Воздух был разреженный, камни покрылись скользким льдом, мне приходилось то и дело надевать снегоступы. Я оказался гораздо слабее, чем думал. Минуло время обеда, когда я завершил восхождение на небольшой хребет над плато. Место падения самолета осталось в тысяче футов подо мной. Увидеть окружающее пространство я смог только перед закатом.

Увиденное произвело удручающее впечатление. Я надеялся разглядеть какие-нибудь признаки цивилизации: огонек, дым из трубы, постройки, хоть что-то, куда можно было бы направиться. Сколько я ни поворачивался, впиваясь глазами в горизонт, правда не становилась менее неприглядной.

Повсюду, куда ни глянь, нас окружало безлюдье. Ни единого признака человеческого присутствия!

Только покрытые снегом пространства, кривые заостренные вершины на 60–70 миль в любую сторону. Найдите слово «заброшенный» в словаре – и вы поймете, что я испытал, стоя на вершине хребта. Я включил GPS и сориентировался, подтвердив то, что видели мои глаза. При помощи компаса я продублировал местоположение сторон света, определенных электронным прибором. Но кое-что меня удивило – количество озер и горных рек на экране. Их оказалось сотни, а то и тысячи. Зимой все они были скованы льдом, но я сохранил в памяти прибора несколько ближайших, чтобы внимательнее изучить их на следующий день.

В правом нижнем углу экрана я разглядел не то лесовозную дорогу, не то трассу снегохода, петлявшую и по ущелью между двумя горными вершинами. Я стал вглядываться в ту сторону, но не увидел ничего, кроме верхушек деревьев и острых скал. Нужно было поточнее определить направление при помощи GPS и компаса: ошибешься всего на один градус – и при таком расстоянии уйдешь в сторону на несколько миль. Я как раз увеличивал масштаб, когда экран прибора мигнул и погас. Я постучал по нему, как будто это могло помочь, но что толку? Батарейки сели от холода. Я зажмурился, пытаясь запомнить все увиденное на экране, чтобы через минуту добавить к чертежу, который набросал накануне. При всей отрывочности и приблизительности информации это было лучше, чем ничего.

Назад я повернул уже в темноте. Я так устал, что единственным желанием было повалиться и уснуть, но при мысли об Эшли, в тревоге ожидающей моего возвращения, я не мог не продолжить путь, как ни труден он был. Я намеренно подготовил ее к своему позднему возвращению, но знал, что сразу после захода солнца она начнет прислушиваться к каждому шороху. Каждая минута ожидания будет превращаться для нее в час. Так всегда бывает, когда кого-то ждешь. Минуты вырастают в часы, часы в дни, дни – в целые жизни.

Глава 11

Целую минуту я жил с мыслью, что тот наш разговор – про то, что я могу сильно задержаться, – стал последним. Чертова штуковина отказывалась включаться: ни зеленого, ни красного, вообще никакого огонька. Пять минут я тыкал во все кнопки, какие мог нащупать, теребил, переворачивал, менял местами батарейки. Наконец засунул прибор под рубашку, чтобы согреть его своим собственным теплом.

Если он сдох, то… Прямо не знаю. Какой будет моя реакция? В футболе это зовется «навал», в беге – «удар об стену».