Между нами море

В любом случае, так больше продолжаться не может, ему нужно незамедлительно съехать. Выселять его или скандалить у меня духу не хватит, поэтому, когда он вернулся вечером, я выждала некоторое время, отправилась к его номеру и несмело постучала. «Входите», — услышала в ответ и подумала: не лучше ли было позвать его на свою территорию? Нейтральная, типа беседки или сада, не годилась, слишком многолюдна теперь, спокойно поговорить не получится, да и снующая у него по пятам Ульяна раздражала. Занятый им номер принадлежит Гордею, по крайней мере, на количество оплаченных дней, возможно, в теткином домике я бы чувствовала себя уверенней?

Я толкнула дверь и поняла — всё правильно. Из его номера я смогу уйти в любой момент, а из домика его пришлось бы гнать, просить покинуть помещение и ещё не факт, что упрямец станет вникать этим просьбам.

— Можно войти? — замерла я в дверях и добавила: — Привет. Ты поговорить хотел.

Гордей, в футболке и шортах, лежал на заправленной кровати, заложив обе руки под голову. Равнодушно мазнул по мне взглядом и даже не пытаясь встать — всё же гость у него — бросил:

— Проходи.

Я сделала пару шагов, осмотрелась, словно впервые видела этот номер, и опустилась в кресло, стоявшее наискосок от кровати. Он поинтересовался хочу ли что-нибудь выпить, намереваясь подняться, а когда услышал отрицательный ответ, подбил удобнее подушку и уселся, опершись спиной на мягкое изголовье.

Взгляд невольно притягивали его тату, я воспользовалась возможностью и уставилась на руки, тем более, закатанные рукава футболки открывали большую часть узора. На первый взгляд рисунок хаотичный и бессвязный, но стоило только присмотреться, я узрела циферблат, диковинный гриб и кролика. Господи, это же «Алиса»! Мастеру, что выполнил это тату нужно отдать должное, очень узнаваемо. Воспоминания явились сами собой. Мы лежим на пляже, я читаю вслух любимую «Алису», Гордей лежит рядом, раскладывает на моей спине гальку замысловатой мозаикой. Резко соскакивает на ноги, фотографирует свой «шедевр» и снова падает рядом, я поворачиваюсь на бок, сбрасывая гальку, и щелкаю ему по носу:

— Ты меня совсем не слушаешь!

— «А жизнь — это серьезно? — О да, жизнь — это серьезно! Но не очень…», — цитирует он последние строки, что я прочла. Мы смеемся, и я продолжаю…

Сколько раз мы перечитывали книгу за полтора года? Раз десять, пятнадцать? Все заготовленные фразы у меня тут же вылетели из головы, а я зачем-то спросила:

— Это навсегда?

Он не сразу понял о чём я, а когда сообразил небрежно глянул на свои руки и протянул:

— А-а… это. Если я не задумаю пересадку кожи, то, пожалуй, да, навсегда. А ты противник татуировок?

— Не знаю, нет, наверное. Никогда об этом не задумывалась, — пожала я плечами и решила перейти к тому, зачем пришла: — Через два дня заканчивается аренда номера, если ты планируешь продлить, то я хочу, чтобы ты знал, я буду вынуждена отказать тебе в дальнейшем проживании.

— Это ещё почему? — усмехнулся он и сложил на груди руки. Эта его усмешка смутила, но я и не подумала отступать и уверенно выпалила:

— Скоро прилетает мой муж и я не хочу, чтобы ты тут крутился.

— Муж? Очень интересно… и как давно ты замужем, Ася?

— Давно. Три года.

Он встал, прошелся по номеру, открыл холодильник и вынул оттуда бутылку минеральной воды. Кивнул мне на неё, я отрицательно помотала головой, тогда он наполнил себе стакан, выпил и поинтересовался:

— Как его зовут?

— Андрей, — ляпнула я первое попавшееся имя.

— Андрей значит. Что ж, похвально, что ты заботишься о его душевном благополучии. Узнай он кто я, непременно станет ревновать, а ты наверняка его любишь. Так ведь?

— Ты прав, люблю.

— Возможно, я бы порадовался за тебя, возможно, даже познакомился с ним и, черт его знает, даже сдружился, — он сделал паузу, подошел, присел возле меня на корточки и попытался заглянуть в мои глаза, которые я опустила в пол. Тогда он приподнял моё лицо за подбородок и спросил: — А знаешь почему я говорю «возможно», а не утверждаю? Не потому что в себе не уверен, как ты подумала, нет. Потому что, уверен в одном — ты мне врешь, Ася. Нет никакого Андрея, как и в принципе никакого мужа нет.

Я выдернула подбородок и отвернулась, на глаза наворачивались слезы. Толи от стыда, толи от жалости к себе. Он со вздохом выпрямился, отступил и сел на край кровати.

— Зачем ты это делаешь, Ась? Если я тебе настолько противен, что нужно выдумывать небылицы, стоит только сказать — уеду прямо сейчас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вот оно, скажи, обмани и он свалит. Всего-то пара слов. И заживешь… Своей никчемной, бестолковой жизнью, в которой даже подруг нет, одни соседки, да коллеги по работе. А уж мужчины в ней и подавно редкие гости, ты их просто из неё выживаешь своими заморочками, больше похожими на сгусток комплексов. Я поняла, что попросту расплачусь и поднялась, намереваясь сбежать как обычно. «Всё что ты можешь — это бежать от проблем» — укорила себя, а тут ещё Гордей, завидев, что я направилась к выходу, процитировал: