Между нами война

«Это всё от грамоты. Вот моя Бьянка – высокомерная стала. А была б неграмотною, не задирала бы нос. И болван малолетний – дай перо в руки, так такого натворит, не оберешься! Я говорю доче, я безграмотный неуч – и ничего, умел бы деньги считать. Не суши себе мозгов, Бьянка!» (по мотивам рассказа А.Ф.Кошко «Очерки уголовного мира»)

– Ты закончил, Алессандро? – спросил веселый Таррос под всеобщий задорный смех ребят. Эрис хоть и позабавил рассказ сыскного, но она подавляла свои эмоции, не желая давать слабину в такой компании.

– Да. Я голоден, тут хоть кормят? – спросил Алессандро, недоверчиво прищурив глаза.

– Уже несут. – командир указал на солдат, несущих котел и миски. Эрис соскочила с места.

– Командир, мне пора, уже слишком поздно! – в её голосе зазвучало требование.

– Ты не можешь идти одна, все останутся на ужин. – возразил Таррос, не желая отпускать Эрис голодной.

– Что может со мной случится? – усмехнулась она, бесцеремонно разворачиваясь и прыгая через бревно.

Как бы Таррос сам хотел проводить Эрис, хотя бы до её района. Поговорить о чём-либо или не говорить ни о чем. Просто пройтись по прохладным улицам, вдыхая аромат далёких волн. Идти и смотреть на безмолвные ночные светила, которые будут провожать их миллиардными взглядами. Рассказать о себе, послушать её. Признаться, что таит томящееся сердце…

– Георгиус! Проводи сестру! – отрывисто приказал командир.

– Есть! – сказав это, Георгиус встал и побежал за уходящей своевольной девушкой. Она быстро удалялась, а Таррос то и дело вертел головой, следя за растворяющейся в темноте Эрис, совсем не слушая болтовню лучшего друга, которой с таким большим удовольствием внимали жующие юниоры.

– Ну ты сиди, брат. Я пойду – что-то подустал… – сказала Таррос, обращаясь к Алессандро.

– Как так? – разочаровался он. – Веселье только началось! – воскликнул Алессандро, обнимая плечо грустного командира. – Как я пойму, была ли моя шутка смешной, ведь над ними все всегда смеются! А если рассмеешься ты – значит, удачна. – печально добавил он. – А я уж мечтал, что ты нам споешь свою тянучую баркаролу. Ну, или, на худой конец, гондолетту – как в юности. Я даже мандолу с собой привёз. – он, улыбаясь, кивнул на свою верховую поклажу коня, стоящего у нового забора. Видя отрицательное выражение лица Тарроса с нотами тоски во взгляде, Алессандро тихо предложил. – Поешь хоть.

И Таррос, быстро отужинав, сделал по-своему, уйдя спать, предупредив ребят долго не засиживаться.

Зайдя к себе, он закрыл дверь и окно, откуда доносился запах дыма, напоминающего ему о костре, разоженном Эрис. Голоса раздражали его. Таррос лег на свою амфикефаль, закрыв глаза и положив на них локтевой сгиб правой руки, словно ограждаясь от внешнего мира, мешающего ему погрузиться в сладкие грёзы.

– Эрис… – шептал он тихо-тихо. – Я добьюсь тебя. – его усталость и мечты боролись друг с другом, подобно тому, как борются разум и чувства. – Агапи му. Оморфиа му. Просфора му. Зои му… Моро му… *моя любимая, моя красивая, жизнь моя, моя нежная, маленькая моя – можно перевести «малышка»(греч. )* … – s'agapo… tho eimasta mazi *я люблю тебя… мы будем вместе* – повторял он, пока не уснул.

Ночная мгла, звуки цикад и соловьев звали девушку Эрис в сонное путешествие. Но ей, несмотря на утомление, совсем не спалось. В её груди стенало и металось новое, неописуемое чувство, приносящее переживания. Ей хотелось и плакать, и умиленно смеяться, вспоминая Тарроса. Это была ее самая ужасная тайна, которую никто на свете не должен был узнать. Ей было страшно стыдно признаться самой себе в том, что она… что? И это будоражащее, заставляющее человека терзаться каждое мгновенье чувство называют Любовью? Что бы она не делала, в ее голове был только Он. Уже давно… С самой первой секунды, с первого взгляда там, в крепости Кандии. Такой отталкивающий и притягивающий одновременно… На первый взгляд – тиран. И ей еще тогда захотелось раскрыть его грудь, найти в ней горячее сердце и проверить – а умеет ли оно испытывать нежные чувства? Умеют ли эти уста, привыкшие отдавать строгие, черствые, порою – жестокие приказы, говорить слова любви? Умеют ли эти грубые руки, не раз отнимавшие чью-то жизнь, дарованную Богом, обнять и приласкать? Она уже убедилась, что стальной взгляд, устрашающий большинство, может быть нежен только к ней. Как голубое небо, которого и боятся, и восхищаются им. Как синее море, умеющее быть буйным и тихим – так и его глаза. Но ей намного легче испытать его строгий взор – Эрис противостоит; нежели нежный – он разит её стрелой, и она падёт его жертвой…

Глава девятнадцатая