Между нами

– Ей, правда, там так нравится, да? Она звонила вам? Как она? – Моментально сдаюсь.

Прошло уже больше двух недель, когда я видел Джози в последний раз. Я не писал ей. Она мне тоже. И это убивает меня.

Френ усмехается и протягивает мне термос с чаем, а затем приподнимает полотенце и предлагает сэндвич. Я голоден. Я ужасно питаюсь, и обо мне никто больше не заботится. Джози заботилась, но её больше нет рядом со мной. Я неудачник.

– По её тону ничего не понять. Говорит, что всё хорошо, переехала на новую квартиру, работа доставляет удовольствие. Но она избегает включать «Скайп», поэтому вряд ли это правда. Интересно, но то же самое она спрашивает о тебе, хотя вы, по моим выводам, расстались. Как ты? Чем занят? С кем занят? Нет, конечно, последнее было завуалировано другими словами, но факт остаётся фактом. Я говорю ей, что не вижу тебя, и твои вечеринки, действительно, пользуются успехом у всех в это холодное время года. Всё, что я могу сказать – моя дочь, вылитый отец. Упрямая. Злопамятная. Вредная. Потерпи ещё немного, до неё всё дойдёт. Она любит тебя, но для неё очень страшно признаться в этом даже самой себе. Она так стремилась уехать в Лондон, что теперь понимать, что её мечты разрушились и больше не принадлежат ей, больно. И прекращай делать вид, словно мы не знакомы, когда встречаемся. Это глупо. Может быть, между вами с моей дочерью всё очень сложно, но мы тебя ждём и любим, Гарри. Приходи к нам почаще, хорошо?

Жуя кекс, передёргиваю плечами.

– Там всё напоминает о ней. Буквально всё, Френ. Я же не плохой человек. Я думал, что всё будет иначе. А последний раз… это было больно. Даже в Америке не было так больно, как сейчас. Тогда я считал, что только отец мешает нам быть вместе, а, оказывается, и Джози тоже от этого не в восторге. Я всё бросил ведь. Всё…

– Ты винишь её в этом?

– Стараюсь не винить, но порой накатывает такая лютая злость и обида, особенно когда устаю. Я не знаю больше, есть ли смысл во всём, что я делаю. Не знаю, но бросать не буду. Хотя бы доведу всё до конца, а потом подумаю, вдруг кто-то купит всё это, и я найду новую цель, чтобы двигаться дальше. Не хочу говорить об этом, – раздражённо передёргиваю плечами.

– Ладно. Но ты заходи к нам, хотя бы поужинать. Одиноко так без дочери и тебя, Гарри, – мягко предлагает Френ.

– Да, как будет время, – киваю ей, но вряд ли сделаю это. Теперь я стараюсь меньше напоминать себе о тех минутах, которые были лживыми, вероятно. Да даже мама Джози не верит больше в возвращение дочери, пытаясь убедить меня в призрачной мечте.

– Спасибо за сэндвич. Вернусь к работе, – кладу недоеденный бутерброд обратно в корзину и киваю ей.

Достаточно с меня уже разговоров. Колл постоянно пытается вывести меня на чистую воду. Бруно придумывает сотни причин, чтобы поехать в Лондон, начиная от шопинга, заканчивая посещением музеев. Лола при каждом разговоре советует не сдаваться, ведь она тоже терпит и не сдаётся. Теперь ещё и Френ. Меня раздражает, что все меня жалеют, и из крутого парня я превратился в унылую козявку, у которой всё плохо. Я растерял весь свой энтузиазм. А, может быть, его никогда и не было, и я просто хотел казаться крутым, а на самом деле был абсолютно не крут. Но в Америку не хочу. Я не смогу там жить сейчас, вероятно, попробую через год. Да и Эду мешать тоже не желаю. Он, вроде бы, наладил отношения с отцом, женат и довольствуется на полную катушку своей значимостью в мире сосисок. Я остался не у дел.

К третьему дню своего ночного заточения в пекарне и среди грязных печей и плит, я понимаю, что ненавижу уборку. Я терпеть её не могу и лишился нежности своих пальцев. Они стали грубыми, ещё и кожа слезает. Сажусь на пол, рассматривая свои руки, и печально вздыхаю. Сегодня я даже не смог вести вечеринку кому за сорок. Просто не смог улыбаться, как раньше, и играть роль вечно весёлого идиота. Мне плохо. Хуже, чем было вчера. Я понимаю, что всё это бессмысленно. Я потихоньку сдаюсь.

Закатываю глаза, когда раздаётся трезвучие колокольчиков. Поднимаюсь с пола и ловлю своё отражение в начищенном холодильнике. Выгляжу отвратительно и я воняю. Докатился.

– Привет, Френ, со мной всё в порядке, есть не хочу, говорить не хочу. Ничего не хочу, я работаю, – сухо произношу, вытирая полотенцем лицо и шею. Поднимаю голову, вешая на шею влажное полотенце.

– Ты, – шепчу. Сердце начинает биться где-то далеко от моего тела и в то же время везде.

– Привет, – Джози облокачивается о стойку и улыбается мне.

– Что ты здесь делаешь? В начале первого ночи? – Напряжённо спрашиваю её.

Она покрасила волосы в натуральный цвет. Она стала намного сексуальнее и красивее, чем я её запомнил. Особенно, в яркой куртке, выгодно подчёркивающей нежную кожу её лица. Чёрт… всё, это конец. Мне очень больно видеть её здесь и предстать в таком неприглядном виде.

– Да так, проходила мимо, заметила свет в пекарне. Сделала несложные подсчёты и поняла, что ты здесь, – она пожимает плечами, расстёгивая замок куртки.

– И ты воняешь, в курсе? – Усмехается она.

Поджимаю обиженно губы.