Между небом и землей

Если бы Пиппо не поранил руку, он бы сейчас повернул ее большим пальцем вниз[15], требуя для себя смерти. Но избавления все не было. Волны безучастно огибали лодчонку, подобно прохожим, отводящим взгляд от умирающего на тротуаре.

Пиппо спас внезапный приступ ярости. Он же просил судьбу только о скором конце, больше ни о чем! Неужели так трудно подарить ему легкую смерть?! Всего-то и нужно, что одну волну повыше! Такую, чтобы разом перевернула эту страницу его никчемной жизни!

И он испустил последний крик.

Прошло несколько мгновений, и прямо над ним, в темноте, появился мальчик. Он долго смотрел на лодку и на человека, который его не замечал.

— Signor…

Услышав этот голос, Пиппо Троизи еще крепче вцепился в свой чемодан.

— Синьор Троизи…

Тот развернулся и наконец увидел мальчика, висевшего на гладкой поверхности скалы.

Он сразу узнал Ванго, маленького дикаря из Поллары.

— У меня рука отнялась, — простонал Троизи.

И тут Ванго понял, что ему придется сделать то, чего он так боялся. Спрыгнуть в эту лодку. Помочь Пиппо Троизи спастись от смерти.

— Сбегай, позови кого-нибудь, малыш!

Но Ванго знал, что он не успеет привести спасателей. Надо было как можно скорее высвободить из плена лодку, которую любая волна грозила разбить в щепки. Пиппо с надеждой смотрел на мальчика, висевшего, подобно летучей мыши, на голой скале, в грохоте урагана. По чьей воле он оказался здесь именно в эту минуту?!

Ванго разжал пальцы, державшие его на каменной стене. И этот жест решил его судьбу. Спрыгнув в жалкую скорлупку Пиппо Троизи, Ванго избрал для себя новую, бурную жизнь.

Когда Пиппо очнулся, он почувствовал, что море уже стихло. На корме стоял Ванго с единственным оставшимся веслом в руках. Ветер уступил место туману. Вода была гладкой, как в озере. Рассвет никак не мог пробиться сквозь густое серое марево.

— Спасибо тебе, — сказал он Ванго.

Мальчик ответил лишь мрачным взглядом. Лодка плыла неизвестно куда: за ее бортами ровно ничего не было видно. Кончик весла исчезал в серой мгле, еще не успев коснуться воды.

Было холодно. Но Ванго не дрожал. Всю ночь он боролся с волнами.

Ему понадобилось два часа, чтобы высвободить лодку с помощью уцелевшего весла, орудуя им как рычагом. И еще час — чтобы отогнать ее подальше от прибрежных утесов, в водовороте бесновавшихся волн. Узенькая полоска пляжа исчезла под натиском бури. Причалить здесь было негде.

А потом поднялся туман.

— Я хотел уплыть! Я всё приготовил! — причитал Пиппо Троизи. — Я ведь хорошо знаю море.

Честно говоря, Пиппо Троизи знал море только издали, зато любил его всем сердцем. До сих пор он выходил в море лишь в качестве балласта на лодках салинских рыбаков, в непогоду, а остальное время мирно проводил на своем винограднике и на каменистом поле, где росли каперсы. Так он и жил на суше, без детей, под властной опекой жены.

Он долго колебался, прежде чем поведать своему спасителю, что толкнуло его выйти в море. Ванго ни о чем не спрашивал Пиппо. И слушал, не глядя на него.

Пиппо Троизи тщательно подготовился к бегству. Он решил добраться до Липари и сесть на пароход, идущий из Милаццо в Палермо. Он знал, что из Палермо можно попасть морем в Египет, в Порт-Саид, а оттуда через Суэцкий канал в Красное море. Его мечта воплощалась в трехсложном слове — Занзибар. Когда-то он услышал его от моряка, горланившего песню в таверне Ринеллы.

Занзибар.

Ему не запомнились слова той песни, одно лишь осталось в памяти: на Занзибаре морской воздух так сладок, что на языке остается привкус сахара.

И этого оказалось достаточно, чтобы собраться в путь.

— Я не хочу домой, — сказал Пиппо Троизи.

А Ванго искал глазами горизонт. Он даже не слышал жалобных всхлипываний своего пассажира. Он устал до предела, но его переполняла радость открытия неведомых краев. Такую же радость он испытывал при первых вылазках на остров, когда обнаруживал каштановую рощу в жерле южного вулкана или горячий источник под скалой…

Но главное — теперь он плыл, преодолев страх перед водой. Море стало для него дорогой. И он гордился этой победой.

Завидев впереди землю, Ванго даже слегка пожалел, что морскому путешествию пришел конец. Значит, они приплыли обратно. В прорехах тумана мелькали прибрежные скалы. Пиппо приподнялся на левом локте и снова завел свою песню:

— Я не хочу возвращаться домой.

Он знал, что Пина, жена, встретит его возмущенным кудахтаньем и подвергнет суровому наказанию, но не это приводило Пиппо в горькое отчаяние: главное — в нем умерла мечта, помогавшая ему жить. Занзибар…

В одну ночь весь Занзибар, с его пальмами и сладким морским воздухом, бесследно поглотили морские волны.

Ванго не узнал берега, к которому сильным взмахом весла направил лодку. Проехавшись по крупной береговой гальке, лодка скрипнула в последний раз, и ее корпус треснул по всей длине. Они причалили вовремя. В трещину можно было свободно просунуть руку.

Ванго хотел помочь Пиппо Троизи подняться, но тот легонько отстранил его.

— Погоди, не трогай меня, теперь мне уже ничего не грозит.

— Но, синьор Троизи…