Между небом и землей

Не знаю почему, просто отдалась на растерзание, утолила его жажду, изменила своей любви… Подарила Северусу частичку счастья, которая была ему так необходима, и так нужна мне… Не отвечала за свои действия, но разум начал возвращаться только сейчас… Снейп отпустил меня, оделся и сел на пол. Его эмоции пропали, исчезли, он не думал ни о чем, ступор овладел мужчиной. Подобрав одежду и быстро накинув ее на себя, я прислонилась к стене, пытаясь не обращать внимания на боль от нарастающего чувства вины. Зачем? Что я натворила? Северусу будет ведь еще больнее в будущем. Затем оттолкнулась от стены и пошла к выходу, переходя на бег, оставив дверь нарастапашку, побежала к Выручай-комнате. Глаза округлялись от ужаса. Как я могла позволить этому случиться? Постепенно душу заполняла ненависть к самой себе. Его эмоции овладели мной, затуманили разум. Как буду смотреть в глаза Сириусу, и теперь Снейпу? Я ничтожество, тварь, играющая чувствами людей…

Глава 16. ушел насовсем…

Как же я могла позволить чужим чувствам управлять мной? Моими желаниями, моим разумом. Как я могла настолько запутаться, потеряться в его сознании, мыслить как он, желать как он, любить как Северус, лишь на мгновение? Сила теперь полностью под моим контролем, благодаря ему… Его эмоции научили сдерживать, обуздали эту бешенную энергию. Несмотря на самоконтроль, теперь дорога к Сириусу, человеку, которого я так самоотверженно люблю, которого я так легко предала, закрыта.

Снейпа не было на завтраке, неужели он так погружен в свои мысли? Северус, я причинила тебе боль… Сириус излучал тоску, стыд поглотил меня, я боялась взглянуть на него. На занятия зельевар тоже не пришел. Гриффиндор радовался, Слизеринцы не понимали отсутствия преподавателя. Гарри смеясь спросил меня.

— Что ты сделала, чтобы Снейп, не пришел на урок?

Я нервно сглотнула, и оглядела помещение, которое так напоминало о вчерашней ошибке, представила себе Северуса, сидящего на полу, охваченного болью, вошедшего в оцепенение. Он сам не ожидал, что подобное может произойти.

— Понятия не имею, почему его нет. — Развела я руками.

У меня получилось вести себя естественно. В класс вошла Макгонагал.

— Профессор Снейп просил меня дать вам задание на урок. — Сказала она, подойдя к учительскому столу.

— А что с ним? — Спросила Пенси Паркинсон.

— Ему нездоровится. — Она сама не верила в свои слова.

Было ощущение, что никто не может поверить в то, что Снейп вообще в принципе может болеть.

— Но утром, с ним было всё в порядке! — Не унималась Пенси.

— Мисс Паркинсон, значит ему стало плохо внезапно. — Сказала Макгонагал, и отвернулась к доске, записывая задание.

Гриффиндор шутил о том, что профессора скосил недуг крутого живота, и он просто не может отойти от туалета. Не смешно… Северус, ты не сможешь простить меня, простить себя…

На ЗОТИ Сириус был чернее тучи. Я прятала глаза. Не смотря на то, что моя сила теперь находится под контролем, все равно не смогу подойти к тебе. Теперь нет на это права. Предательница, изменница, скосила двух мужчин одной болезнью. Не понимаю, почему они любят меня? Что каждый из них нашел во мне? Пустая голова, жестокий образ мыслей, во что я превратилась? Каким ничтожеством нужно быть, чтобы причинить этим двоим столько боли? Им в пору ненавидеть меня… В то время как я просто хожу на занятия, развлекаюсь с друзьями. Жизнь не имеет никакого смысла. Есть лишь один человек, который понимает какое я чудовище, морально и физически. Профессор Дамблдор, он не показывает этого, силится найти во мне что-то хорошее, прекрасно знает о наших с Сириусом отношениях, но уничтожить еще одного человека, который был для него опорой? Нет, он не поймет, не поверит. Дамблдор совсем слаб, хоть и не показывает этого. Недавно я зашла к нему, предложила помощь, его рука, она болит и ноет, испепеляя не хуже черной метки. Он позволил мне прикоснуться к себе, но голубое свечение исчезло, оставив руку в том же состоянии. Какие-то древние чары медленно, но верно сводят его в могилу. Просто извинилась за свою беспомощность, он не злился, он был рад, что я предложила эту помощь, хотя в его душе уже не было надежды. Дамблдор попросил не рассказывать об этом никому, и я сдержала обещание.