Между никогда и навечно

— Спасибо, Дакота, — благодарю я, затем провожу руками по бедрам, чтобы скрыть легкую дрожь.

Боже, я чертовски нервничаю.

Сегодня мы снимаем сцены в декорациях, и я заставляла Рыжего читать со мной сценарий, пока моя речь не стала невнятной от усталости. Я, вероятно, могла бы процитировать диалог во сне, но это не значит, что перед камерой я буду хороша. Я даже не проходила пробы на эту роль. Ко мне обратились уже с окончательным решением. Что, если я ужасная актриса? Что, если я закончу как непутевая рок-звезда с неудачной кинокарьерой?

Меня сейчас стошнить.

— У тебя все отлично получится, — заверяет Дакота, и я смотрю на нее, приподняв бровь.

— Думаешь?

— Да. — Она подъезжает к другому трейлеру и паркуется, затем поворачивается ко мне. — Я работаю в этой отрасли с восемнадцати лет. Каких только горе-актеришек я не перевидала, но претендентов на «Оскар» могу предсказать по кастингу. И ты? Ты одна из них.

Я поджимаю губы, затем медленно улыбаюсь.

— Мы подружимся, — говорю я ей, и она улыбается в ответ.

— Знаю.

Я выпрыгиваю из гольф-кара, и Зигги тут же оказывается у моих ног. Я чешу ее по голове и жду Рыжего.

— Вернусь за тобой, когда закончишь, чтобы отвезти в костюмерную, — сообщает Дакота и уезжает.

Я делаю глубокий вдох, бросаю последний взгляд на Рыжего, когда тот занимает свой пост рядом с дверью, как какой-то охранник секретной службы, затем поднимаюсь по трем металлическим ступенькам и открываю дверь трейлера. Моя невоспитанная собака врывается вперед меня, и изнутри доносятся удивленные возгласы.

— Черт, простите, — говорю я, заходя в трейлер и переключая внимание на собаку. — Зигги, нет. Вернись на улицу к Рыжему.

— Ох, пусть остается, милая. — Мужчина приседает перед Зиггс, ерошит ей шерсть и воркует с ней: — Как тебя зовут, золотце?

— Ее зовут Зигги, — неловко отвечаю я, переводя взгляд с мужчины, гладящего мою собаку, на женщину, сидящую за туалетным столиком позади него. — Но она также откликается на Зиггз, Зиггару, Зиггаликус, ЗиЗи и Дворняга.

Мужчина с женщиной смеются, затем мужчина поднимается и ухмыляется мне.

— Зигги — это в честь Марли? — спрашивает он, и я качаю головой (прим.: Зигги Марли — музыкант, старший сын Боба Марли).

— В честь Стардаст, — объясняю я, и он кивает (прим.: Зигги Стардаст — вымышленный персонаж, созданный Дэвидом Боуи, являющийся центральной фигурой его концептуального глэм-рок-альбома The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders From Mars, и образ которого развивается в альбоме Aladdin Sane).

— Это было бы моим следующим предположением. — Он протягивает руку, и я пожимаю ее. Ладонь у него мягкая и теплая. — Я — Пакс, а это — Татум. Мы будем работать с тобой каждый день. Шанель придет примерно через час, но мы должны начать раньше, так как нам нужно прикрепить парик и нанести татуировки.

— Конечно, — говорю я на выдохе, затем оглядываюсь по сторонам.

Перед тремя большими туалетными столиками с огромными зеркалами с подсветкой стоят салонные кресла, в потолке есть люк, через который проникают первые лучи восходящего солнца. Кулер с водой, мини-холодильник и кофеварка стоят в углу, а у задней стены — встроенные шкафы и полки, набитые всякой всячиной.

— Куда мне сесть? — спрашиваю я, и Татум встает и машет в сторону салонного кресла, на котором она только что сидела.

Подойдя к креслу, я плюхаюсь в него, и Зигги забирается под столик и сворачивается калачиком у моих ног. Бедняжка, она такая сонная. Я сбрасываю ботинок и пальцами ног поглаживаю ее шерстку.

— Ты уже видела эту красоту? — спрашивает Татум, и я смотрю в зеркало.

Она открывает один из шкафов, где стоят головы манекенов с париками всевозможных цветов. Затем осторожно снимает с одной из голов темный парик и поворачивается ко мне.

— Отлично получилось.

— Я еще ничего не видела. — Мои глаза скользят по парику в благоговении. — Ух, ты. Выглядит как настоящие волосы.

— Они настоящие, детка, — усмехается Татум. — Подожди, пока мы его не наденем на тебя. Будет невероятно.

Парик очень красивый. Длинные, темные, шелковистые пряди, ниспадающие мягкими волнами. У него естественный, здоровый блеск, которого больше нет у моих волос без тонны кондиционеров, так как я нещадно их осветляю, чтобы они оставались серебристыми.