Между Памиром и Каспием

Заброшенное укрепление вновь было обжито в кушанское время, когда в приаральской дельте Аму-Дарьи почти полностью восстанавливается вся система древних крепостей и укрепленных поселений. Но и на сей раз жизнь здесь оказалась тесно связанной с политической обстановкой. И когда власть кушан над Хорезмом прекратилась, поселение на Ток-кале (как и многие другие поселения этого северного района) было заброшено. Расцвет Топрак-калы сопровождался, таким образом, запустением северных окраин былого кушанского Хорезма.

Наиболее интересные материалы из раскопок относятся пе к первому (IV–II вв. до н. э) и не ко второму (I–III вв. н. э) периодам жизни на Ток-кале, а к третьему, который приходится уже на эпоху раннего средневековья, канун арабского завоевания.

В этот период, в VII в. н. э., на холме Ток-тау, к востоку от заброшенных руин былого укрепления, возникло новое поселение, частично обнесенное новой, толстой оборонительной стеной. Это поселение, один из многих известных ныне населенных пунктов восточной части при-аральской дельты Аму-Дарьи, входило в состав северного Хорезма, судьба и культура которого в VI–XI вв. несколько отличались от судьбы и культуры южной части этой древней среднеазиатской области. В политическом отношении северный Хорезм в то время был независим от южного, а этнически и культурно он более тесно был связан с низовьями Сыр-Дарьи и с согдийскими землями среднеазиатского междуречья. Поселению Ток-кала VII–VIII вв. н. э. и принадлежал тот интересный некрополь, которому посвящен этот раздел.

Некрополь, о котором идет речь, располагался за пределами ток-калинского поселения, на северном и восточном склонах холма Ток-тау (на южной части этого холма в IX–XI вв. существовало еще одно, четвертое по счету, поселение, на сей раз лишенное, однако, каких-либо оборонительных стен). Этот некрополь небольшого, неизвестного нам даже по имени, поселка VII–VIII вв. в отличие от топрак-калинского дворца представляет собой не уникальный историко-культурный памятник, а один из обычных могильников рядового поселения северного Хорезма раннесредневекового (домусульманского) периода. Несмотря на эту свою обыденность, могильник Ток-калы оказался ценным в научном отношении археологическим объектом, заметно обогатившим наши представления о культуре и искусстве раннесредневекового Хорезма и связанным, как выяснилось, с интересным кругом важных историко-культурных вопросов.

Но прежде чем перейти к непосредственному ознакомлению с материалами некрополя Ток-калы, рассмотрим, хотя бы в самых общих чертах, тот своеобразный, одно время казавшийся таинственным, погребальный обряд, с которым столкнулась при исследовании этого могильника А. В. Гудкова. Во время своих многолетних работ в составе Хорезмской экспедиции, еще до раскопок Ток-калы, А. В. Гудкова не раз встречала небольшие глиняные или алебастровые ящички разной формы, служившие для захоронения костей покойника (именно костей, а не всего трупа).

Эти погребальные ящички-костехранилища — астоданы (если называть их иранским термином) или оссуарии (как обозначают их по-латыни) долгие годы были одной из загадок среднеазиатской археологии, и только совместными усилиями многих исследователей, как археологов, так и иранистов-востоковедов, удалось установить, что захоронения в них соответствуют рекомендациям «священных текстов» «Авесты» и отражают широко распространенные в древности среди многих народов Средней Азии и Ирана религиозные верования и представления. Выяснилось, что до захоронения в оссуариях останки покойного проходили своеобразную «очистительную» процедуру. Люди, хоронившие кости своих родственников в оссуариях, поклонялись четырем «священным стихиям» — огню, воде, земле и воздуху. Они верили также, что весь мир создан двумя творцами: божеством добра и света — Ахурамаздой (это древнее божество мы уже встречали и при Ахеменидах, и при парфянах, и в кушанское время) и духом зла и тьмы — Ангроманью, антиподом Ахурамазды. Первому из этих божеств-творцов приписывалось, в частности, сотворение разума и твердой основы — костяка человека, второму — его бренного тела. Считалось, что после смерти человека его труп, как созданный духом зла, разлагается и оскверняет все вокруг. И во избежание осквернения «священных стихий» труп нельзя ни сжечь, ни утопить, ни закопать в землю, ни даже оставить надолго на открытом воздухе. В то же время «священные тексты» предписывали тщательно сохранять кости покойника, ибо в будущем умерший должен якобы воскреснуть (вера в грядущее воскрешение свойственна почти всем религиям человечества). Так и возник на востоке Ирана и в Средней Азии странный на первый взгляд обычай выставлять трупы на съедение хищным животным или птицам, а «очищенные» таким образом кости собирать и тщательно сохранять.