Между панк-роком и смертью

У Трэвиса по-прежнему барабаны с высоким звуком – не таким высоким, как раньше, но более высоким, чем у большинства барабанщиков. Это пошло еще из марширующего оркестра: таким образом его игра словно прорезает общее звучание. Он часто играет сложные, быстрые партии, и на высоком звуке слышно, что у него получается гораздо лучше, чем на пониженном звуке, где это получилось бы мягко и неряшливо.

У нас довольно простая установка по сравнению с инструментами многих других барабанщиков. Трэвис не устанавливает инструменты, которыми не пользуется. Для концерта с диджеем мы обычно берем барабаны поменьше. Для большого рок-концерта – побольше, но установка та же самая. Для Трэвиса не существует желтого света: либо красный, либо зеленый, – и всегда, когда он работает, он выкладывается на 100 процентов.

Большинство барабанщиков устанавливают свои барабаны под наклоном к себе – так легче по ним бить. Но я всегда ставлю их ровно, вероятно, потому, что привык так играть за многие годы в оркестре[14]. Есть еще несколько барабанщиков, которые так делают, – Стюарт Коупленд ставит их почти ровно. Микки Ди ставит ровно. Майк Бордин, который играл с Faith No More и Оззи Осборном, тоже ставит ровно. Но у нас маленький клуб. Когда ребята становятся постарше, они начинают наклонять барабаны, чтобы не делать лишнюю работу. Когда я играю на чужой установке, наклоненные барабаны оказываются очень удобны, и я понимаю, почему люди так делают.

Тарелки у меня чертовски высоко – когда другие садятся за мой инструмент, то спрашивают, как я вообще до них достаю. Первым делом они наклоняют барабаны и опускают тарелки. То, как я устанавливаю инструменты, усложняет мне игру, но я всегда так делаю. Мне странно, когда я что-то меняю, как будто я еду на «Форде» вместо «Шевроле».

Я знаю, что делаю то, чего не должен делать, когда играю: размахиваю руками, бью в барабаны слишком сильно, и правильнее по технике было бы держать палочки пониже. Конечно, я мог бы сесть за инструмент и играть как самый техничный в мире монстр. Но вам скоро стало бы скучно, как и мне. Я играю так, как играю, потому что это сложнее, интереснее и, что самое главное, веселее.

Я уже так давно играю, что запястья у меня очень громко хрустят. Перед выступлениями я обычно немного разминаюсь и разогреваюсь часа полтора. Полчаса я играю на тренировочном пэде, чтобы почувствовать себя свободно, а потом еще целый час либо на пэде, либо на обычной установке. После этого я выхожу на сцену и отыгрываю концерт, так что всего я играю три часа. Как только начинается шоу, я попадаю в другой мир. Я отключаюсь и не думаю: я просто играю на барабанах. Если я начну думать – о барабанах или о чем-то еще, – то не смогу быть в моменте и, вероятно, сыграю не очень хорошо.

Для меня нет ничего необычного в том, чтобы уйти со сцены и увидеть на руках кровь, особенно спустя неделю или пару недель гастролей. Я мог бы сразу забинтовывать руки, но мне всегда нужно ускоряться. Раньше я закрывал раны суперклеем, а теперь друзья дают мне хирургический клей. Это всего лишь часть работы, и я не люблю жаловаться. Как я всегда говорю: всем плевать, жги дальше.

Особенно это верно для игры на барабанах. Я с нетерпением жду долгих поездок на автобусе в турне, потому что знаю, что смогу играть без перерывов. От моего дома до Сан-Франциско семь часов дороги? Отлично, это значит, что у меня много времени позаниматься. Я часами сижу за пэдом с метрономом. Иногда я делаю тренировки на скорость: когда я так делаю, добавляю себе еще пять ударов в минуту[15]. Сейчас, когда я пробую дойти до 250, я начинаю отставать через сорок пять секунд, поэтому не двигаюсь дальше, пока не смогу выполнять упражнение в течение минуты. Как только я заканчиваю работу с метрономом, я начинаю играть в два раза быстрее.

Так я развиваю выносливость для игры с такими агрессивными группами, как Transplants, у которых во многих песнях 210–220 битов в минуту. Многие барабанщики выходят из себя, когда им приходится играть под звуки специальной записи с компьютеризированным метрономом. Но я занимался с метрономом с детства, поэтому он мне всегда нравился. Я говорю другим барабанщикам, что они должны подружиться с метрономом.

Подростком я часами играл под разные записи, а это не так уж отличается от игры под метроном. Я учился играть под записи Van Halen, King Diamond, Run-D.M.C. или Beastie Boys, а потом мои сестры включали, например, Дженет Джексон или Мадонну. Я многому научился, играя под все эти альбомы, даже те, в записи которых не участвовали барабанщики.