Между прочим…

Люба спокойно взяла подарок, подсморкнула носом и ушла в свою комнату. Ее позиции были незыблемы.

С замыслом у Данелии ничего не вышло. Постановку передали Рязанову. Эльдар Александрович снял фильм «Приключения итальянцев в России».

Совместные фильмы не бывают хорошими. Они, как правило, фальшивые и натужно смешные. Развлекуха.

Я была довольна тем, что мы соскочили с этой халтуры. Сохранили время и душу.

Шила в мешке не утаишь. Наши отношения вылезли наружу. Данелия влюбился необратимо. Люба поняла, что ее время кончилось. Начался ее путь на Голгофу. Она страдала безмерно, плакала, грозила покончить с собой. Колька обнимал ее за шею, говорил: «Мамочка, не плачь, я вырасту и женюсь на тебе».

Голгофа началась и для меня. Я сидела как собака на заборе – ни туда ни сюда. Данелия должен был что-то решить, но он тянул и тем самым длил Голгофу. Легче всего ему было запить на неделю и выпасть из действительности. Он бродил по Млечному Пути в своем спасительном забытьи.

Коле исполнилось восемнадцать лет, предстояла армия. В те времена все мажоры (дети состоятельных людей) ложились в психушки и получали фиктивный белый билет. Колю положили в психушку. Люба пришла в больницу, встретилась с врачом. Врач, молодая и строгая, сообщила суровый диагноз.

– У него нет никакого диагноза, – мягко объяснила Люба. – Мы договорились. Вы просто не в курсе.

– Я не знаю, с кем и до чего вы договорились. Я сообщаю, что ваш сын болен и его надо лечить.

Эта новость как встреча с грузовиком, который несется прямо на тебя.

Люба пришла домой и сказала Гии:

– Это все из-за тебя…

Гия поверил. Коля был свидетелем страданий матери, его неокрепшая душа не выдержала и треснула. Гия почувствовал себя глубоко виноватым. Никому не пришло в голову, что причиной может быть алкоголь. Я каким-то образом оказалась втянута и стала объектом вины. Сообщница преступления. Я пыталась утешить Гию, но с ним стало невозможно разговаривать. Это был уже другой человек. Я поняла, что любовь ушла из него и я ничего не могу с этим сделать. Люба победила в холодной войне, как Америка.

Умерла Мери.

После похорон Данелия отдал Любе связку ключей и сказал:

– Теперь ты хозяйка этого дома.

Люба взяла ключи, привычно подсморкнула носом и пошла в свою комнату.

Она бесконечно долго, больше десяти лет, мечтала об этом финале, и она его дождалась. Но почему-то не испытывала большой радости от победы. Вместо радости – усталость и опустошение. Она грохнулась на кровать и заснула. Свято место пусто не бывает. На моем месте возник другой персонаж. Гии надоело быть нерешительным и подлым. Он захотел почувствовать себя настоящим мужчиной. Явился к Любе и попросил, чтобы она освободила помещение.

Все случилось как в дурной пьесе: в первом акте – одно. Во втором акте – наоборот. Перевертыш. Связку ключей пришлось вернуть.

Мир Любы рухнул. Но она довольно быстро оклемалась. Когда Люба поняла, что обратного хода нет, не стала тратить время на страдания. Какой смысл?

Я увидела ее случайно в телевизионном интервью. Передо мной сидела совсем другая Люба Соколова. Не зашуганная, не униженная, не простоватая Родина-мать. Сидела благородная, умная, знаменитая актриса.

Я вдруг подумала: почему она так мучительно выгрызала у жизни свое счастье? Разве это было обязательно?

Она полюбила не того. Любовь зла. Вышла бы замуж за генерала, как Алла Тарасова, или за профессора – и ходила бы в каракулевой шубе в уважении. Так нет. Она полюбила пьющего, избалованного, эгоистичного, который опустил ее ниже плинтуса. И она согласилась и тянула эту унизительную лямку, как бурлак тянет баржу.

Эра Данелии кончилась. Люба помучилась какое-то время. А потом сбросила прошлое, как тигра с плеч. И воспряла. Стала тем, кто она есть: большая актриса и значительный человек.

Считалось, что союз Гии и Любы – мезальянс. Это и был мезальянс, но с точностью до наоборот. Это Люба осчастливила Гию, стала для него всем. Благодаря ей он состоялся как большой режиссер, снял свои уникальные ленты.

Прошел год после событий.

Творческую интеллигенцию собрали в кремлевском дворце. Повода не помню. Какой-то праздник.

Я нарядилась и явилась – не запылилась. И вдруг нос к носу столкнулась с Любой.

Я растерялась и сказала:

– Здравствуй, Люба.

Ее лицо озарилось радостью. Она так улыбнулась, как будто встретила близкого человека. Может, не узнала или перепутала. Нет, узнала. Ни с кем не перепутала. Искренне обрадовалась. Значит, она не держит на меня зла. Не злопамятный человек. Я превратила в ад десять лет ее жизни, а она – простила. Поняла, что и я тоже попала под колеса адской машины и я тоже жертва. Я тоже женщина, и у меня мама есть. Хорошо, что я выскочила из-под колес и уцелела. Меня спасла профессия.

И Любу тоже спасла профессия. Талант удержал ее на краю пропасти.

Сын Колька ушел из жизни в двадцать пять лет, оставив после себя двух дочек.

Этой темы я не хочу касаться. Мне страшно себе представить, ЧТО пережила Люба и как это вообще можно пережить.

Люба назвала сына Николаем в честь святого Николая Угодника.