Читаем Между прошлым и будущим 1943-1944 (СИ) полностью

Между прошлым и будущим 1943-1944 (СИ)

- Да беженцы мы – С трудом сказала Алена уже давно заученную фразу, ее слова подхватил ветер и эхом пронесся по бывшей деревне.

- Ну, заходите, откушайте, чем бог послал! Идите в храм божий!

Переглядываясь, они спустили за священником в небольшой подвал, на столе горела свеча, и сидел мальчик, читая в неярком свете книгу

- Диду я прочитал!- Он поднял голову – Кто это?- Испугался мальчик и бросился к деду.

- Божьи люди!- Старик пригладил бороду рукой

Гриша уже не чувствовал ног, боль снова пришла и словно кол вгрызалась в грудь, а затхлый воздух, духота сделали свое дело он рухнул на каменный пол.

- Батюшки светы – Священник перекрестился – Что умаялся с дороги!

- Он болен ему бы отлежаться! – Алена посмотрела на священника – Можно мы здесь

останемся?

– Вот сюда ложите! – Священник показал на лежанку у стены.

Когда все сели за стол оказалась, что священника зовут отцом Кириллом, а мальчик его внук Михаил. Отец Кирилл тихо рассказывал, когда год назад кто – то убил офицера, после всех согнали в сарай, что возле церкви и сожгли. Михаила спасло то, что мать сумела спрятать сына. А к отцу Кирилла, который стоял с крестом возле солдат и пытался вразумить их, подошел офицер и ударил в грудь кулаком, так что тот потерял сознание, а очнулся, когда остатки сарая догорали в темноте, а огонь жадно пожирал, когда то большую деревню. Несколько дней он разгребал сарай и хоронил сожженных. Как тихо сказал Миша, он не узнал деда, когда то высокий и крепкий мужчина превратился в одночасье в старика. Вальтер все понимал, ему вдруг стало невыносимо душно, словно кто схватил его за горло и душил, душил. Он рванул воротник, вскочил, роняя табурет, выскочил наверх. Спотыкаясь о кирпичи, он вышел из церкви, оказался в темноте освещенной только звездами, равнодушной и холодной луной, ветром, изредка проносящим по кронам деревьев. Ночь разрезали песни цикад и этот воздух теплый и сладковатый от запаха цветов и яблонь, словно теплое молоко вливалось в душу и предполагал умиротворение, но для Вальтера этот воздух был словно пила вонзающая в душу свои острые края, выдергивающая из всех щелей эту трепещущую тонкую мантию. Воздух с хрипов вылетал из горла, и не было сил вдохнуть, шатаясь, он не понимал, куда идет пока ноги его не принесли к сараю, а тут воздух был другим, к нему примешивался запах пепла и еще чего – то, как вдруг сознание ему подсказало, там в той жизни он маленький мальчик стоит у плиты и смотрит, как мать жарит мясо, сладкий и нежный запах свежего мяса – «Вальтер запомни, что бы мясо подрумянилось, его нужно жарить на медленном огне и тогда даже запах будет волшебным»

«Господи, господи, даже сейчас он остался»- пронеслась мысль в голове у Вальтера, и ночь разрезал дикий, хриплый вопль от которого застыла кровь в жилах, он затих, слышен было только тихий вой. И все затихло, ветер и цикады, словно отдавая честь боли человека, который пришел с мечом на эту землю, а отдал душу этой земле всю до остатка. Вальтер сидел на земле, обхватив голову руками, слезы текли по щекам – «Простите, простите»

Вдруг чьи – то нежные и теплые руки обняли его, – « Вальтер»

И вдруг словно прорвало, слезы хлынули потоком, и он как маленький мальчик, зарывшись в колени Даши, плакал навзрыд, всхлипывая, боль с новой силой вырвалась наружу. Пуля в руку, кинжал в бок, плен, расстрел, дерево, пила и раненные, маленький мальчик с гранатой и змеей, гестапо, виселица, пуля в плечо, Сталинград, холодные окопы, холодные руки смерти каждый раз проникающие в сердце, снова гестапо, а все замыкает пистолет вороное дуло которого у виска и страх, страх, страх все поглощающий страх, но его это все ничто, по сравнению что принес он этой земле, этим людям вина за чужой грех оказалась во много раз больше чем страх.

И вдруг сквозь этот водоворот ворвался голос

Ночь пришла,

Темноту привела,

Задремал петушок,

Запел сверчок.

Вышла маменька,

Закрыла ставенку.

Засыпай,

Баю-бай.

Даша пошла за Вальтером и была напугана этим звериным раздирающим воем, но что – то заставило ее подойти к нему опуститься на колени и обнять, как обнимают ребенка, напуганного темнотой, как обнимают младенца. Гладила его по голове, по вздрагивающим от рыдания плечам и спине и вдруг материнским инстинктом запела колыбельную, которую ей пела мать

Баю-баюшки-баю!

Во лазоревом краю

Солнце село,

Скрылось прочь,

День угас, настала ночь.

Вальтер спит, и сны он видит

Тишина в лугах, в лесах,

Звезды ходят в небесах,

И дудит им во рожок

Тихий месяц-пастушок.

Он дудит, дудит, играет,

Складно песню напевает,