Между сердцем и мечтой

Голос у его сиятельства был и вправду недурен. Граф обладал приятным баритоном, более того, оказался артистичен. Он тонко чувствовал мелодию, и романс в его исполнении превратился в чувственную песню, пронизанную искренними переживаниями. Верней сказать, создавалось такое ощущение. И в моменты признаний, он оборачивался к Амбер. Сестрица заметно смущалась, но на губах ее играла улыбка. Ей нравилось. Оставалось надеяться, что трезвость ума еще не полностью покинула ее прелестную головку.

— Ваша милость.

Я подняла голову и встретилась взглядом с Элдером Гендриком. Значит, это о нем докладывал лакей. Пение еще продолжалось, и я, приветливо улыбнувшись графу, шепнула:

— Доброго вечера, ваше сиятельство. Приятно видеть вас снова, присаживайтесь к нам, окажите милость.

— Доброго вечера, — немного сухо ответил Элдер, здороваясь сразу со мной и с бароном Трикстером. — Благодарю, — кивнул он уже мне одной и сел рядом со мной.

В это мгновение романс завершился. Отзвучали последние аккорды, и благодарная публика наградила артистов заслуженными аплодисментами. Граф Гамарис подошел к Амберли, склонился, чтобы еще что-то сказать ей, и я поняла по положению его руки и пунцовому лицу сестрицы, что он приобнял ее за на талию. Прищурившись, я некоторое время наблюдала за происходящим, даже собралась встать и подойти, но Рэйг распрямился и встал на прежнее место. Амбер вздохнула, стрельнула в него глазами, однако взяла себя в руки и вновь заиграла.

— Мы можем поговорить, ваша милость?

Я посмотрела на Элдера. Можно было отказать, мы всё уже сказали друг другу, но, кажется, граф Гендрик был далек от романтического настроения. А потом я вспомнила про свой портрет, который забрал у него Дренг, и вдруг ощутила нечто похожее на вину. Не то что бы меня мучила совесть, причин для этого не имелось, но понимала, что удовольствия визит королевского любимца его сиятельству не доставил.

— Да, конечно, — улыбнулась я и поднялась с дивана, на котором сидела до этого.

— Куда вы, ваша милость? — встрепенулся барон Трикстер.

— Прошу меня простить, — ответила я с прохладной учтивостью и вновь поглядела на Гендрика: — Идемте, ваше сиятельство.

— Мне хотелось бы поговорить с вами наедине, — негромко произнес граф.

— Хорошо, — не стала я спорить. Я направилась к моим родителям: — Матушка, батюшка, позволено ли мне будет вернуть долг вежливости его сиятельству и показать наш дом, как он показывал мне свой?

— Разумеется, дитя, — просияла матушка, должно быть, подумав, что мой разум очистился от скверны, и я готова узнать Элдера получше.

Извинившись перед остальными гостями, я приняла руку Гендрика, и мы направились прочь из гостиной. Даже не сговариваясь прибавили шаг, потому что старший граф Арроган спросил своего сына, не желает ли он пройтись с нами. К слову, барон Трикстер тоже приподнялся, видно решив последовать за нами, но нам на помощь пришла матушка, воззвав разом ко всем гостям.

— Но разве же это не прекрасно, господа? Какая чудная играя! Не правда ли?

И мы с графом покинули гостиную, пользуясь заминкой. Наш зимний сад не был столь огромен и восхитителен, как сад в особняке Гендриков, но и там можно было прогуляться и отдохнуть душой, да и свои чудеса имелись. К примеру самый настоящий маленький пруд… Впрочем, это слишком громкое название для водоема, устроенного в центре сада, но там плавали чудесные рыбки, на дне лежали разноцветные камешки, и на поверхности плавали кувшинки, такие же небольшие, как и весь этот декоративный пруд.

Туда я и повела графа Гендрика. Выбрала я это место намерено. Можно было бы просто зайти в одну из соседних комнат и поговорить там, но хотелось как-то сгладить неприятный осадок после всех прошедших событий, причинивших боль чувствительной душе художника. И потому я решила, что уделю Элдеру больше времени и внимания, а еще обстановка должна была располагать к искренности и умиротворению, чтобы избежать каких-то сильных эмоций, если они, конечно, будут. Такое тоже нельзя было исключать.

Пока мы спускались, граф не проронил ни слова. Скорей всего, просто не желал, чтобы у нашего разговора были случайные свидетели. Однако такое молчание тяготило, предвещая тяжелый разговор, а мне подобного было уже достаточно.

— Как поживают ваши родители? — спросила я с улыбкой.

— Благодарю, матушка и отец здоровы и вполне довольны своим существованием, — ответила Элдер.

— А что ваш брат?

— Он начал ухаживать за юной графиней Неттоп. Почему нет, раз не сгодился вашей сестрице? — с вызовом спросил его сиятельство.

— Мне кажется, вы заблуждаетесь, — ответила я. — Или не желаете видеть правды.

Элдер повернул ко мне голову и прищурился:

— И в чем же эта правда, по-вашему?