Между Сциллой и Харибдой

«Популяции любых видов — бактерий, растений, животных, попав в благоприятные условия, увеличивают свою численность по экспоненте взрывным образом. Рост численности с разгона переходит значение, соответствующее биологической емкости среды обитания вида и продолжается еще некоторое время. Из-за избыточной численности популяция обедняет и разрушает среду обитания. Наступает экологический кризис, в течение которого численность популяции обрушивается, стремительно снижается до уровня, более низкого, чем деградировавшая емкость среды. Это и есть коллапс. За время коллапса среда постепенно восстанавливается, а вслед за этим возрастает и численность популяции. Она входит в фазу стабилизации, когда ее численность будет колебаться на уровне, задаваемом емкостью среды. Человеческие популяции унаследовали эту биологическую особенность. В наше время человечество находится в экспоненциальной фазе роста».

Правда, человечество отличается от «любых видов» — оно, размножаясь, парадоксальным образом увеличивает емкость среды за счет разума, поскольку изобретает все новые и новые штуки, позволяющие повышать эффективность сбора жратвы с единицы площади. Изобретение земледелия повысило емкость среды в 30 раз. Научно-технический прогресс с его тракторами и химическими удобрениями увеличил ее еще в 20 раз.

Однако всему есть предел, и до бесконечности, в которую улетает математическая закономерность размножения, задаваемая формулой, человечество вырасти не может. Причем, что интересно, ограничителем теперь служат не войны, голод и массовые эпидемии, сокращающие численность нашего поголовья (эти формы остались в прошлом), а нечто иное — человечество начало замедлять рост задолго до исчерпания емкости среды.

Причина этого, полагает Дольник, в том, что у нашего вида «вшит» сигнальный ограничитель рождаемости. Что это такое? Этолог приводит пример: если расставить на поле, где пасется саранча, маленькие зеркальца, саранче начнет казаться: что-то много нынче стало саранчи! И следующее поколение насекомых рождается с неудержимой тягой к перемене мест. Юная саранча снимается и улетает, как чингисханова рать, на покорение новых земель. Другой пример: у приматов (и не только у них) мельтешение особей своего вида перед глазами может вызывать вспышки агрессии, провоцирующие войны, и это нам хорошо знакомо. Подобного рода механизмов сброса избыточного демографического пара много. Но среди них есть и весьма специфический, он не приводит к войнам, внутривидовой агрессии и нашествиям человеческой саранчи в чужие пределы. А приводит к так называемым коллапсирующим скоплениям.

Из-за избыточной скученности часть особей напрочь утрачивает агрессивность и интерес к борьбе за место в иерархии. Напротив, в дело вступает обратная программа — по объединению и солидарности. В этом случае особи стараются держаться вместе и ведут себя крайне смирно, всякие проявления агрессии их пугают. При этом резко падает и воспроизводство, возможно, потому, что агрессия есть функция тестостерона — полового гормона. Как отмечает тот же Дольник, «в подобных группах животные или совсем не размножаются, или размножаются очень ограниченно, меньше, чем нужно для воспроизводства. У насекомых описаны самые яркие случаи: коллапсирующие группы перестают даже питаться. Обычно же главным занятием в таких группах становится разного рода общение, причем в гипертрофированной форме».

Не правда ли, похоже на тихих, неагрессивных европейцев?…

По всей видимости, у людей подобный механизм включился и заработал в эпоху урбанизации, то есть в условиях огромной скученности людей. Именно поэтому уже во втором-третьем городском поколении плодовитость особей нашего вида падает ниже уровня простого воспроизводства — вместе с ростом спокойствия. Коллапсирующая агрегация! Внесознательное регулирование рождаемости.

Есть, правда, и другая гипотеза, объясняющая резкое падение плодовитости в крупных городах — эмансипация женщин. Биологическую гипотезу сигнального ограничителя рождаемости подтверждают известные этологам примеры в животном мире. Чисто социальную гипотезу женской эмансипации и нежелания рожать подтверждают количественные исследования цивилизации — графики наглядно показывают обратную зависимость рождаемости от уровня женского образования. Это видно как на графиках в целом по странам, так и с разбивкой по группам: в рамках одной страны в группе женщин с высоким образованием рождаемость ниже, чем у гражданок, более близких к животному миру.

Вряд ли можно с ходу сказать, какая именно теория срабатывает — биологическая или социальная. Может, первая, может, вторая, а может, обе сразу. Вероятнее всего, сама эмансипация самок является следствием этологических закономерностей. Например, этологами отмечено, что в коллапсирующих популяциях растет число матерей-одиночек. Эмансипация может являться следствием снижения агрессии самцов: самочки «распоясываются».