Между Сциллой и Харибдой

— Ежели говоришь, то все лады, Келли. Келли повел Хоба к лифту, по пути ворча: "

— Вот же долбаные греки!

Хоб ничего не понял и просто смотрел, как растут цифры в окошке. Они слились в стремительное мелькание, и после пятидесяти он утратил им счет. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они поднялись в пентхауз.

Келли первым зашагал по устланному ковровой дорожкой коридору к двери с табличкой: «Пентхауз» — будто без нее никто не догадался бы, что тут такое. Вынув ключ, Келли открыл дверь и вошел вместе с Хобом.

Глава 9

Хоб оказался в просторном помещении с белыми стенами и сверкающим паркетным полом. В дальнем конце через огромное, от потолка до пола, окно открывалась обширная панорама южного Манхэттена. У двери стоял антикварный письменный стол ручной работы, сидя за которым болтала по телефону женщина с каштановыми волосами, подстриженная под пажа. Лет двадцати шести, с круглым миловидным лицом, в коричневом твидовом спортивном жакете и узкой черной юбке, выгодно открывающей ее скрещенные ноги. Под жакетом — бледно-персиковая блузка. В ушах — металлические серьги в виде колец. На шее ожерелье из мелкого жемчуга.

— Слушай, я перезвоню, — сказала она, повесила трубку и обернулась к вошедшим. — Привет, Келли — Она одарила Хоба лучезарной улыбкой. — Вы Хоб?

— Он самый — Я Дорри. Макс вот-вот будет. Не хотите ли чего-нибудь выпить?

— Спасибо, нет.

— Другое угощение раздает сам Макс. Присаживайтесь, чувствуйте себя как дома…

Хоб присел рядом со столом на кожаную кушетку. За ней десятифутовой стеной высились книжные шкафы. В каждом было по восемь полок, а каждая полка до отказа заставлена, забита, упихана видеокассетами. Кассеты лежали и на приставных столиках, и даже на полу в тесном кухонном алькове.

Еще на Ибице Макс упоминал, что любит кино. Тут же наличествовало два видеомагнитофона: «Сони» и «Панасоник AG-6810», а рядом — тридцатидюймовый телевизор «Сони». Остальные стены покрывали оправленные в рамки фотографии манекенщиц с автографами. На стенах коридора красовалось несколько дипломов Института моды. Из колонок музыкальной системы раздавалась негромкая рок-музыка. В воздухе витали ароматы марихуаны и свежеподжаренного кофе.

Больше ничего Хоб разглядеть не успел, потому что в комнату ввалился Макс — крупный, еще более пополневший со времени последней встречи, в сером итальянском шелковом деловом костюме и красном твидовом галстуке, обутый в нечищенные пупырчатые башмаки. Его крупное багровое лицо обрамляли черные волнистые волосы, только-только начавшие седеть. Рукопожатие Макса оказалось крепким, да притом он положил другую ладонь Хобу на плечо и сжал его. Его крупные карие глаза влажно сверкали.

— Хоб! Будь я проклят, как я рад тебя видеть! Ты познакомился с Дорри? Без нее в этой конторе все застопорилось бы. Хоб, то лето на Ибице было лучшим в моей жизни.

— Для меня тот год тоже выдался удачным, — подхватил Хоб.

Макс сграбастал его за оба плеча и игриво тряхнул.

— Знаешь, я все время собирался вернуться на Ибицу.

— Но так и не выбрался.

— Боялся, что застряну там основательно.

— Шутишь?

— Может, и нет. Я становлюсь богачом, Хоб, но радостей в жизни почти не вижу, — в его устах это прозвучало весьма патетически.

— Зато, по крайней мере, обзавелся массой фильмов. Оглянувшись на шкаф, забитый кассетами, Макс ухмыльнулся.

— Да, и дури хватает, в смысле марафета, и вообще, выше крыше всего, кроме… — Он отвел взгляд. — Давай-ка обратимся к более приятной теме, а? Ты ел? Тут у нас есть заведеньице, где готовят лучшие свиные ребрышки по эту сторону от Гринвилля, Северная Каролина. Пожалуй, думаю, ты не прочь нюхнуть? — С этими словами он вынул из кармана двухграммовый стеклянный флакончик и вручил Хобу вместе с позолоченной опасной бритвой. — Можешь отмахнуть на стеклянной столешнице.

— Ну не сейчас же, — возразил Хоб.

— Да не стесняйся ты, наваливайся. Этот марафет — Синий Убивец из Боливии.

Открыв флакончик, Макс высыпал горку белого кристаллического порошка с голубоватым отливом, смахивающего на Первородный Кристалл, о котором вечно толкуют наркоманы, когда обсуждают баснословные поставки, никогда не доходящие до места назначения — Вот и нюхалка, конечно, — Макс вручил Хобу позолоченную соломинку с раструбом на одном конце.

— Макс, я больше не употребляю.

— Шутишь, что ли? — вытаращился Макс. — Хоб? Старина Хоб Демонический Дурила?! В религию ударился? Да ну же, деточка, отпусти гайки!

Хоб пожал плечами, улыбнулся и взял трубочку. Он не принимал сильных наркотиков уже более полугода. Парижский доктор убедил Хоба, что это не во благо его атеросклеротической артериальной системе. А собственный здравый смысл, как ни мало его осталось, подсказывал, что за каждым коротким кайфом наступает долгая, мрачная мутота.