Между створками книги

в это пламя сквозящее мимо пространств
заплывает зрачок и не видит другое
голос хора церковного жаром костра
опаляет всё нёбо сведённое горло
расписного собора, а пламя летит —
с фитилька в бесконечное странствие духа
и становится звуком вон там на пути
к тишине Его пламени ставшему слухом

Роюсь в словарях, наслаждаясь прелью
желтоватых листов в мелкой сыпи ятей.
Ничего не поделаешь: гены предков.
Книжный червь, точилище знаний, яблок,
от которых многие же печали…
Погружаюсь в буквы, что в черноземье,
это ход наружу, он — нескончаем,
потому что жить в словаре — блаженство.
Покрываюсь росписью и, запретно
табуретку томом увысив Даля,
превращаюсь в книгу и в самый крепкий
сон, мороз, маразм на лету впадаю.

Бог — категория состояния (при глаголе
бытия), исполненная любовью
и свободой. А кто говорит о Боге,
как об имени, знает, конечно, больше,
но вот чувствует хуже. Сижу на кухне,
чувствую себя плохо.

Сквозь опыт безвозвратности, когда
кричишь вдогонку, шаря по карманам,
но вор — сбежал, и кажется нормальным
закрыть глаза и отмотать назад
секунду за секундой, размещая
во времени события не так —
идти быстрее или вовсе встать,
чтоб отменить внезапное несчастье.
Но мир нелепо крутится, живёт,
смеётся, разговаривает, дышит,
идёт вперёд, как вор, и если слышит
твой крик — не обернётся на него.