Между светом и тьмой (СИ)

Бывший барон повернулся в сторону ратуши, зло посмотрел на боярина и только слегка покачал головой. Константин кивнул в ответ и поднял руку. Палач, отошедший к рычагу, взялся за него, не сводя взгляда с боярина. Сейчас, по идее, все должно случиться. Но ничего не происходило. Секунда, две, три, но выстрела или чего-то еще не последовало, и Константин резко махнул, отдавая команду.

Палач тут же дернул рычаг на себя, и бывший барон полетел вниз. На высоте двух метров веревка резко натянулась, толпа даже дыхание затаила, хреново людям без телевизоров, и в этой оглушительной тишине Константин услышал отчетливый хруст ломающихся позвонков.

— Приговор свершился, — выкрикнул судья, и толпа снова загудела.

Константин поднял руку, и все затихли.

— Скоро я вас оставлю, — четко и громко, голосом, усиленным ведой, произнес он. — Там далеко, на западе, тьма висит, уже не исчезая. Пали несколько Латинянских королевств, и если ее не остановить там, она придет сюда, и тогда она будет распростерта над всем миром и нам, людям, места в нем не будет. Сейчас начинаются приготовления к войне, никому не удастся отсидеться за спинами других, так что, готовьтесь, скоро я призову вас. И пусть вас не тешит мысль, что тьма далеко, она уже хозяйничает у вас, хотя не так сильно, как на севере, но разоренные поселки и нападения тварей — лучшее доказательство.

Константин развернулся и пошел прочь, его дела здесь были далеки до завершения, но судьба страны будет решаться, как он и сказал, там, на западе, а значит, ему пора поближе к линии фронта.

Усадьба была запечатана, слуги и гвардейцы покинули ее. Воронцов спустился к черному ходу и быстро запрыгнул на заднее сиденье в лимузине покойного барона. Рядом с ним уселась Юлия, ну и Мал привычно занял место на переднем сиденье. Шофером временно подрабатывал один из гвардейцев, остальные спутники Константина заняли другую машину, пора было отправляться.

И тут только до Воронцова дошло, что им придется пробивать коридор через толпу людей, собравшихся на площади. Вот этого он не предусмотрел. Зато, как оказалось, об этом позаботился Тихомир. Воронградские дружинники сделали все, как надо, и когда машины вынеслись со двора, то спокойно миновали толпу, и уже через полминуты оказались на центральной улице, ведущей из города.

— Надо было все же оставить тут своего представителя, — заметила Юлия.

— Не начинай снова, — попросил Константин, — мы уже это обсуждали. Кого оставить? Горда? Ладу? Дрозда? Это не их уровень. Мал служит роду Рысевых. Радим подошел бы, но он капитан леткора. Мне не хватает кадров. Остаешься только ты, хочешь?

Юлия отрицательно покачала головой, понимая справедливость довода.

— Так что, пусть пока тут рулит Збыслав, — продолжил Константин. — Клятву он дал, дружинников у него под рукой хватает, барон обезврежен, семейка его тоже присягнула мне на верность. Два мятежных графа сейчас буду слегка заняты, по договоренности с боярами Куницыным и Журавлевым, а также оставшихся верными роду Воронцовых аристократами, они будут давить на их границы, имитируя готовность к вторжению. Так что, времени организовать военную компанию у них не будет. Им уже передан мой ультиматум.

— Дай угадаю, то же самое, что ты предложил Торбину?

— Да, — подтвердил Воронцов, глядя, как дружинники на воротах салютуют его кортежу. — Сейчас это разумно. Часть казны они добровольно передают мне на финансирование войны, все захваченные во время мятежа земли возвращаются в вотчину, им остаются их родовые. Также они распускают свои раздувшиеся дружины, оставляя то, что положено им по старым уложениям, передают титул наследникам, которые приносят мне клятву верности, а сами сидят тише воды, ниже травы, и тогда я забываю про них.

— А вы и вправду забудете, Ваше сиятельство? — подал голос ведун.

— Да, Мал, забуду. У них на обдумывание ровно неделя.

— Не верю я, что они согласятся, — подала голос Юлия.

— Значит, через неделю их просто раздавят. Здесь остаются силы, нанятые твоим дедом. Сейчас они будут готовить ударный кулак из дружинников, все же под рукой покойного барона было почти пять тысяч. Графы, верные мне, и бояре-соседи уже готовят ударный кулак, утром мы пришли к соглашению. Придется кое-что отдать, но это вполне приемлемая цена.

— Не пожалеете, Ваше сиятельство? — подал голос Мал. — Обычно бояре все под себя гребут, увеличивая могущество, а вы так легко готовы с чем-то расстаться?

— Не пожалею, Мал, — весело отозвался Константин. — Как можно жалеть о том, что и так мне не принадлежит, и приносит доход противнику? А так я укреплю связи с соседями и решу проблему с мятежниками. А вот с боярином Лосевым, который наложил лапу на некоторые владения моего батюшки, придется бодаться всерьез, но это будет уже после войны с тьмой, если, конечно, у нас будет это «после». Ладно, я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра, — цитируя Скарлетт О’Хару, рассмеявшись, произнес Константин, правда, ни Мал, ни Юлия не поняли, почему он говорит это с таким весельем.