Между волком и собакой. Последнее дело Петрусенко

Таня быстро встала, отошла к столику в углу заварить новую порцию кофе. Лена смотрела на склонённую темноволосую, в кудрявых локонах головку подруги с нежностью. Она не стала говорить, что взгляд Николая Кожевникова, обращённый на уходящую Таню, не раз казался ей ласковым и заинтересованным.

Усадив Таню на диван, Дмитрий поставил напротив свой стул. А вот Кожевников сразу устроился рядом с ней. Она и сама удивилась: её это не смутило, не показалось неловким. Наоборот – стало спокойно, свободно. Может быть оттого, что вчера весь вечер вспоминала слова Леночки…

Сама Елена и Людмила Илларионовна на разговоре не присутствовали. Конечно, они знали о чём пойдёт речь, но Людмила Илларионовна решила:

– Таня должна почувствовать насколько серьёзное у неё поручение. А мы с тобой для неё слишком свои, близкие, можем сбить с толку. Пусть будет разговор в домашней обстановке, но конфиденциальный…

Дмитрий не стал ходить вокруг да около, сразу заговорил о сути.

– Дело в том, Таня, что в нашем городе действует агентура гитлеровской разведки. Мы знаем об этом точно, и знаем – кто. Так получилось, что и ты этого человека знаешь. Это большая удача, ведь ты наш друг. А значит, можешь помочь. Возможно этот человек тебе симпатичен…

«Нет, – хотела воскликнуть Таня, – совсем наоборот!»

Но не успела. Николай Кожевников подхватил, улыбаясь:

– Он и в самом деле хорош собой, этот Хартман. И обаятельный, и весёлый.

Таня задохнулась от неожиданности, подняла на Кожевникова растерянный взгляд. Он, увидев её смятение, поддался к ней и уже серьёзно сказал:

– Позвольте, Татьяна Людвиговна, я кое-что расскажу вам. На заводе, где я работаю, есть секретное производство. Секретное, конечно, условно. В городе знают, что мы разрабатываем новый танк и скоро начнём эти танки выпускать. Ясное дело, секрет не в этом. А в том, что это за танк, какова его конструкция и… многое другое. И если вражескую разведку что-то в Харькове интересует – понятно что.

Татьяна уже пришла в себя. Она поверила, странно было бы ей не поверить Мите, да и этому человеку, Николаю Кожевникову. А он продолжал рассказывать:

– Одна, как минимум, попытка завладеть документацией на танк, уже предпринималась. Она получилась, но цель не была достигнута. Не стану вдаваться в подробности… Главное – настоящий «секретный» танк так и остался неразгаданным. И мы теперь знаем, через кого Хартман многое узнавал. Это – одна молодая женщина, работница специального конструкторского бюро, у Хартмана с ней связь… личного характера. То есть, близкие отношения. Настолько, что эта женщина считает себя его женой…

Таня беспомощно оглянулась, словно искала Лену. Потом повернулась к Мите – на Кожевникова ей смотреть было неловко. Дмитрий кивнул спокойно, сказал:

– Эту женщину он обманывал самым бессовестным образом.

О Гюнтере Хартмане оперативной группе было уже довольно много известно. И о его любовнице Ольге Зотовой, чертёжнице КБ-24 при Танковом отделе завода. Хартман убедил женщину скрывать их связь, но она доверилась своей старшей сестре. Сёстры жили раздельно. Ольга, мать-одиночка с трёхлетним сыном, в частном доме, оставшемся от родителей. Сестра с семьёй – в полученной от завода квартире. От неё и узнали: Ольга уверена в любви Гюнтера. Он – коммунист-патриот, собирается вскоре нелегально вернуться на свою родину, бороться с фашизмом. Потому и скрывает свои отношения с Ольгой, боится за неё и мальчика. Уверил, что гестапо, если узнает о том, как она ему дорога, может даже здесь, в Союзе, достать её. Она, Ольга, его жена, и в лучшие времена, когда с Гитлером будет покончено, они оформят свои отношения…

– Похоже, эта женщина не догадывалась, что выбалтывает секретные сведения врагу. Скорее всего, она даже не понимала, что именно рассказывает ему. Например, об отправке документации на танк в столичное министерство обороны, в специальном почтовом опломбированном вагоне. Умелый агент так направит и построит разговор, что неопытный собеседник даже не поймёт, что рассказал…

– Но Митя! – Таня посмотрела прямо в глаза Дмитрию, сжала руками его ладонь. – Ты уверен в том, что говоришь? В том, что Гюнтер, именно Гюнтер Хартман немецкий шпион? Так ведь ты хочешь сказать?

– Не сомневайся. Иначе этого разговора не было бы.

Так же порывисто она повернулась к Кожевникову, и он улыбнулся ей, как улыбаются старому другу.

– Давно хотел сказать вам… Мы оба – и вы, и я, – не просто друзья этой семьи. Мы тоже частица её. И одна из самых крепких нитей, связывающих нас, – любовь к Саше. Память о нём.

Таня прерывисто вздохнула, словно всхлипнула, и Николай ласково обнял её за плечи.

– Вот потому, Танечка, мы и рассказываем вам то, что составляет государственную тайну. Но не тайну для этой семьи. А значит – и для меня, и для вас. И не надо винить себя в том, в чём нет вашей вины. Тот, кого мы пока ещё называем «Гюнтером», умеет кружить головы. Думаю, и этому его специально обучали.

Увидев, что щёки Татьяны вспыхнули, Николай грустно улыбнулся.