Между жизнями. Судмедэксперт о людях и профессии

«Да, именно, в человеколюбии, — продолжал эксперт. — К сожалению, врачи сейчас, после всех реформ, убивших медицину, не лечат, а оказывают медицинские услуги, которые не предусматривают таких мелочей, как сострадание и сочувствие. Нельзя сострадать за деньги, а бесплатно делать это почти разучились. Знаете, я, особенно в последние годы, нередко представлял себя в роли клинициста, ежедневно общающегося с пациентами, и думал, смогу ли выжить в условиях современной медицины. И понял: нет, не смогу. Или должен буду стать частью системы, что для меня неприемлемо. Читая показания потерпевших по таким делам, часто обращаешь внимание на то отчаяние, с которым люди пытаются достучаться до врача. Например, женщина просит врачей перевезти ее пожилую мать на лечение в областной город, где, по ее мнению, матери окажут более квалифицированную медицинскую помощь. Врачи отказываются это делать, понимая, что женщина нетранспортабельна, и вместо того чтобы объяснить все дочери, грубо просят ее не мешать им работать. Больная вскоре умирает, и исход этот был неизбежен в той ситуации, но дочь покойной подает в суд на больницу из-за неоказания медицинской помощи. Конечно, никакой судебной перспективы в данном случае нет, и врачи не виноваты в смерти женщины, но потребуются несколько месяцев напряженной работы судебно-медицинских экспертов, множественные консультации и помощь адвокатов для того, чтобы это установить. Не говоря уже об уничтоженных нервах дочери умершей. Если бы с самого начала врачи повели себя по-другому, не было бы ни иска, ни суда, ни всего остального.

Или другая история. Молодой человек поступает в больницу с жалобами на боли в животе, говорит, что болеет уже четыре дня, боли не проходят, а только усиливаются. Его обследуют, выставляют диагноз «острый аппендицит» — состояние, требующее экстренной операции, — и оставляют в палате почти на десять часов. Причину такой задержки операции установить так и не удалось. Все это время жена парня, подозревая, что диагноз серьезный, неоднократно просила врачей провести операцию, но слышала в ответ отказы и отговорки. Парня в итоге прооперировали, аппендицит оказался гангренозным, развился перитонит, лечение которого потребовало нескольких повторных операций, однако они не помогли, и пациент умер. Любой врач, даже не хирург, даже студент понимает, насколько опасно промедление с операцией при аппендиците. Почему в данном случае ее не делали — не понятно. Естественно, женщина подала в суд на больницу, и знаете, что самое интересное? Экспертиза не установила прямой вины врачей в смерти пациента».

«Как же так? — изумился я. — Ведь человека, так сказать, залечили. Вы же сами сказали, что он десять часов лежал в палате!»

«Верно. Но верно и то, что он четыре дня болел и не обращался за помощью. Скорее всего, гангренозный аппендицит развился именно в этот период, то есть имело место позднее обращение за помощью, и поэтому прямой причинно-следственной связи между неоказанием лечения и смертью пациента нет. А раз нет прямой связи, то нет и ответственности. По закону? Да. Справедливо? На мой взгляд, не очень. Не всем удается понять эти тонкости причинно-следственных связей, отсюда и мнение о «цеховом братстве» и о том, что эксперты «покрывают» врачей».

«А что, неужели не «покрывают»?» — не поверил я.

«Бывает, конечно, не без этого. Я знал одного эксперта, который работал в морге при одной из больниц. Естественно, в этот морг поступало много трупов из стационара. Так вот, одна из задач эксперта, который исследует труп из стационара, — это установить категорию расхождения диагнозов. Вы знаете, что это такое, или объяснить?» — поинтересовался эксперт.

Я понятия не имел, о чем идет речь, и объяснение последовало.