Между жизнью и честью. Книга II и III

— А что рассказывать, — после очередной затяжки медленно выдохнул отец, — не знаю, что со мной произошло, но после команды «По машинам!» я быстрее пули оказался на своём месте и, не дожидаясь остальных, нажал на рычаг. И что удивительно, обычно это делал с большим усилием, а тут так легко получилось. Взревел мотор, и я помчал вперёд. Помню, пролетел по прямой где-то полкилометра, потом сделал зигзаг вправо и снова по прямой. Домчав до берега, вернулся по следу на свои позиции, вылез из танка, ищу глазами своего командира. И тут вижу, прихрамывая, с палочкой, торопливо движется в моём направлении генерал. Подскочил, сам весь в слезах, обнимает меня, трясёт, снова обнимает, потом расцеловал и радостно проговорил: «Значит, будешь жить! Значит, не погибнешь! Доживёшь до победы!»

А потом, обращаясь к майору, строго сказал: «Вот вам готовый командир взвода! Этот не струсит, не будет прятаться за спины солдатские!»

После ко мне подошёл командир моего танка старшина Парамонов и сказал: «Ну, твоё счастье, что ты быстро летел и обратно вернул танк неповреждённый. Тут такое было после твоей выходки!.. Тебя уже на мушку взяли… Думаю, что это ещё не конец разборкам. Вот, как командира взвода взогреют, а он нас всех. Ты хоть знаешь, кто тебя целовал? — смеясь, спросил мой командир и тут же сам ответил: — Сам генерал Ерёменко. Правильный мужик, сначала кричал „Расстрелять, гада!“. А матерился как, даже я так не умею!.. Слушай, я наблюдал за твоим движением. Что ты так резко сделал зигзаг?».

«Сам не знаю, — ответил я, — меня словно вёл кто-то и указывал путь».

И это сущая правда, детки, до сих пор не могу понять, как я проехал, кто меня оберегал. Ведь потом один экипаж из нашего взвода решил миновать мой зигзаг и ехать напрямик. Получил пробоину, ранение и контузию экипажа.

Разборок по мне не было, вскоре пришла бумага из штаба, где было указано, что меня направляют на командирские курсы.

Хотя какая там учёба, — махнув рукой, проговорил папка, — я, как и многие курсанты, всё время воевал. Приезжали и говорили: «Ну, где тут самые матёрые танкисты? Покажем фрицу дорогу в ад!»

Вспомнив с братьями эту историю, я решила написать стихи к юбилею Победы над фашистами. Они легко ложатся на музыку.

В памяти моей

Давным-давно прошла война,
Но в горькой памяти она.
Пусть, я не видела её,
Кровопролитных тех боёв.
Они приходят в мирных снах
И навевают жуткий страх…

Отец мой, вижу, впереди.

И сердце замерло в груди.
Кричу: «Отец, остановись!»
В ответ снарядов только свист.
И за его молюсь я жизнь,
Хриплю: «Отец, назад, вернись.

Кругом здесь минные поля…»

Вдруг грозный голос слышу я:
«Ну, что, майор, за ерунда!
Куда помчался танк? Куда?
К врагам помчал, такую мать!
Вернуть и гада расстрелять!

Пехота пусть идёт вперёд!

Пусть танкам делает проход!
Сейчас нам техника важна —
Там укрепился вражина.
Вернуть его, такую мать!
Вернуть, немедля, расстрелять!»

В багрово-чёрном всё дыму,

А я кричу вослед ему:
«Остановись, отец, постой,
Два поля мин перед тобой…»
Но мчит отец вперёд-вперёд,
Пехоте, делая проход…

Слезу роняет генерал,

Героя тральщика обняв,
Слова такие говорит:
«Теперь ты точно будешь жить!
Не оборвётся жизни нить!
Раз пушки, минные поля
Не уничтожили тебя!»

* * *

Мне часто снится этот сон
Тревожит душу, сердце он.
Отец живой и невредим —
Стоит пехота перед ним.
Им всем нет даже двадцати,
Их всех отец сумел спасти.

Беспамятство на Руси — хуже пролятия!!! (Из писем фронтовиков)

В мои руки случайно попали пожелтевшие конверты сорокалетней давности, равнодушно выброшенные, так и хочется сказать: «холодной костлявой рукой», нет, скажу иначе: «отмершей участками душой».

«Ну вот, — глубоко вдохнув, произнесла я вслух, — бесценный клад оказался в моих руках».

Мою находку невозможно переоценить. Это самый чистый документ, это живая история, по которой, дорогой читатель, проведут тебя сами фронтовики…