Между жизнью и смертью: Хроника последних дней Владимира Маяковского

Минут через десять, примерно без четверти одиннадцать, в квартире появляется милиционер — поддежурный участковый инспектор 39-го отделения милиции Курмелев[18]. По словам Павла Ильича Лавута[19], его сняли с дежурства на Лубянской площади.

Обстоятельствами смерти Маяковского в 1980-е — начале 1990-х годов упорно занимался В. И. Скорятин[20]. Ему удалось привлечь к рассмотрению недоступные прежде материалы следственного дела о самоубийстве. Беда в том, что все эти материалы он пытался искусственно перетолковать в одном возможном для него ключе: Маяковский стал жертвой широкого заговора спецслужб. Так, вопреки свидетельствам очевидцев о том, что Полонская выбежала из комнаты Маяковского уже после выстрела, а если до выстрела, то сразу вернулась обратно, Скорятин допускает, что она успела выскочить на лестницу: «Теперь представим. Полонская сбегает по лестнице. Дверь в комнату поэта открывается. На пороге — некто. Увидев в его руках оружие, Маяковский кричит <…>

Выстрел. Поэт падает. Убийца подходит к столу. Оставляет на нем письмо. Бросает на пол оружие. И затем скрывается в ванной или туалете. А после того, как прибежали на шум соседи, черным ходом выходит на лестницу».

Представить можно, что угодно. Проще всего представить, что Полонской вообще с Маяковским не было. Тогда бы не пришлось с бухты-барахты выгонять ее на лестницу. Убийца по этой версии зашел в квартиру через черный ход, а он был на кухне. Стало быть, перебежками крадется злодей через кухню, а его не видят ни Николай Кривцов, ни Наталья Скобелева, ни девятилетняя Нина Левина[21], крутившаяся под ногами у взрослых. Затем Маяковский кричит в своей комнате от ужаса, а его никто не слышит. Наконец, бросившись на звук выстрела, соседи бегут мимо ванной и туалета, которые при кухне, видят Полонскую, выбегающую из комнаты Маяковского, но подозрительного чужого дядьку не видят в упор. Что еще за морок?

Лавут мчится на выстрел

Накануне днем, в воскресенье, 13 апреля, Маяковский позвонил Павлу Ильичу Лавуту и затребовал его к себе на завтра, в понедельник, 14 апреля, но не в лубянскую комнату, а на квартиру, общую с Лилей Юрьевной[22] и Осипом Максимовичем[23] Бриками, в Гендриков переулок, за Таганской площадью, — как обычно, к половине одиннадцатого утра. Бриков в Москве не было с середины февраля. Хозяйство вела домработница.

Почти четыре года Павел Ильич устраивал — в Москве и по стране — литературные вечера Маяковского. Вместе они объездили более полусотни городов: один — за треть сборов — обеспечил, а другой — за остальные две трети — отработал свыше двухсот выступлений. И ни одного не сорвал, пока 11 апреля, в пятницу, попросту не явился на очередной вечер во 2-й МГУ. Там его ждали часа два. Посланный на поиски энтузиаст издали увидел на Таганке автомобиль Маяковского, обогнал его и остановил. На все упреки Владимир Владимирович мрачно возразил, что о вечере слышит впервые, захлопнул дверцу, и машина умчалась. Любопытный студент заметил, что с Маяковским была молодая женщина. Конечно, Вероника Полонская.

Наутро 12 апреля, в субботу, Лавут явился в Гендриков договариваться, как выходить из положения. Маяковский лежал в постели, рядом на стуле — большие листы бумаги, как из конторской книги. Остановил гостя в дверях:

— Не подходите близко, а то можете заразиться, — и перевернул лист.

На таких листах написано предсмертное письмо, и дата стоит именно эта: 12/IV 30 г.

Павел Ильич все-таки заикнулся, что следовало бы назначить новый вечер во 2-м МГУ вместо сорванного. Маяковский повторил, что о вчерашнем вечере ничего не знал. Ему явно было не до вечеров:

— Выступать не буду. Плохо себя чувствую.

Потом то ли отмахнулся, то ли смягчился:

— Позвоните завтра.

Лавут поспешил уйти.

Это была решительная минута. Если Маяковский в постели писал прощальное письмо, то не для того, чтобы затем вставать, одеваться и два дня носить его с собой. Не первый раз он покушался на самоубийство, с острым интересом расспрашивал выживших самоубийц: как это было? что они чувствовали? От ростовской поэтессы, целившей в сердце, знал, что ощущение, будто тебя окликнули. Понимал, что лучше всего стрелять в себя лежа, чтобы избежать падения. Важно и то, что в квартире Маяковский был не один. На лестницу Лавута выпускала домработница Паша[24], он даже успел пожаловаться ей на Маяковского, который вину за сорванное выступление перекладывает на него. И та охотно подтвердила, что Маяковский прекрасно помнил о вчерашнем вечере. Пожалев обиженного понапрасну Павла Ильича, она не догадывалась, какая беда стерегла ее саму. На выстрел она должна была броситься к Маяковскому и либо застать агонию и по телефону оповещать всех о смерти, либо пытаться помочь раненому и вызвать врачей. Либо то и другое разом.