Междукняжеские отношения на Руси. Х – первая четверть XII в.

Таким образом, реконструкция событий может быть представлена следующим образом: на рубеже 6580–6581 (в конце 1072 – начале 1073) гг. отношения между Ярославичами ухудшались из-за каких-то конфликтов («распрей»), вследствие чего черниговский князь составил коалицию с переяславским. Составитель «Начального свода» попытался объяснить это тем, что Святослав «бе начало выгнанью братню, желая болшеи власти». На принадлежность этого фрагмента именно ему указывает антитеза во второй части статьи 1078 г., которая создает параллель к тексту статьи 1073 г.: «по истине, аще что створилъ (Изяслав. – Д. Б.) есть всветесемь, етеро согрешенье отдасться ему, занеже положи главу свою за брата своего, не желая болшее волости, ни именья хотя болша, но [за] братню обиду»⁴²⁸. Этому же летописцу принадлежало свидетельство о переговорах Изяслава с Всеславом, которые, как полагают многие исследователи, могли привести к созданию политического союза⁴²⁹. По Л.В. Алексееву, этот союз мог быть скреплен династическим альянсом, слухи о котором, согласно НІЛМ и ПВЛ, послужили причиной выступления младших Ярославичей: как полагает исследователь, речь могла идти о проекте брака между сыном Всеслава Глебом (впоследствии – князь Минский) и дочерью Ярополка Изяславича, которая, по свидетельству Ипатьевской летописи, скончалась 3 января 1158 г. (ультрамартовского 6666 г., по Н.Г. Бережкову) в возрасте 84 лет, пережив своего супруга на 40 лет⁴³⁰. По мнению А.В. Назаренко, это могла быть дочь Ярополка и Кунигунды Орламюндской, брак с которой был заключен примерно в 1071–1072 гг. Правда, исходя из соотношения возраста и вдовства дочери Ярополка, указанного в Ипатьевской летописи, исследователь полагает, что она могла родиться между 2 января 1074 и 3 января 1075 г. (т. е. уже во время пребывания ее отца в Европе) и умерла на 84-м году жизни и на 40-м году вдовства⁴³¹. Таким образом, возникает противоречие с гипотезой Л.В. Алексеева.

По нашему мнению, в решении этой проблемы возможны два варианта. С одной стороны, можно предположить, что к моменту смерти княгине исполнилось полных 84 года, что позволяет отнести дату ее рождения к периоду между 2 января 1073 и 3 января 1074 г., делая правдоподобной летописную информацию о переговорах, посвященных возможному заключению династического брака между княжескими линиями Киева и Полоцка ранней весной 1073 г., – тем более что гипотетическая дата брака Ярополка и Кунигунды, предложенная А.В. Назаренко, не противоречит этому предположению. С другой стороны, фиксация свидетельства о переговорах не в первичном, а во вторичном слое текста статьи 1073 г. позволяет вслед за скептически настроенными исследователями не вполне доверять этому свидетельству⁴³², полагая, что это могла быть фикция, внесенная в летопись «задним числом». Фиксировать такую подробность, как переговоры о династическом браке, в летописи было актуально лишь в том случае, если предполагаемый брак, в конце концов, состоялся, что могло произойти ближе к концу XI столетия. Поэтому не стоит исключать, что представления о династическом альянсе потомства Изяслава и Всеслава могли быть перенесены летописцем на 1070-е гг., тем более что это обстоятельство позволяло снять ответственность за участие в перевороте 1073 г. с Всеволода Ярославича, который с конца 1070-х гг. находился в состоянии войны с Всеславом⁴³³. Попробуем разобраться в том, насколько подобная экстраполяция событий могла быть обоснованной.

С геополитической точки зрения союз между Киевом и Полоцком, если он действительно подготавливался в 1072–1073 гг., мог отвечать как потребностям Изяслава (если он стремился вернуть контроль над Новгородом), так и потребностям Всеслава (имевшего собственные интересы в новгородских землях). Подобное сближение вполне могло быть воспринято Святославом Ярославичем как потенциальная угроза выгодному для него балансу сил, сложившемуся в 1068–1069 гг., следствием чего могло стать соглашение с Всеволодом, под управление которого в 1069 г., по всей видимости, перешла Волынь. Несомненно, на руку мятежным князьям сыграло и отсутствие в Киеве митрополита Георгия, отправившегося в Византию. В отличие от сентябрьской «революции» 1068 г. переворот 1073 г. не был спонтанным: очевидно, Изяслав заранее знал о наступлении братьев, так как предпочел оставить Киев. Хотя вопрос об участии в событиях 1073 г. городского населения обсуждался исследователями⁴³⁴, источники не дают основания для того, чтобы определить позицию «кыян», поэтому утверждать можно только то, что Изяслав не рассчитывал на поддержку горожан, поскольку не скрывал своего намерения обратиться за помощью к Болеславу II – его действия можно квалифицировать как стратегическое отступление, которое затянулось из-за непредвиденных обстоятельств.