Междумирье

Элейн не решилась сказать слово, вертевшееся у нее на языке. Ведь королеву еще не казнили. Вдруг король с ней помирится, а Тощая Мэри потом разболтает, что сапожница назвала Гвиневру дурным словом. Поэтому Элейн прикусила язык и глянула на соседку. Та изучающе смотрела в ее сторону. Но чувство справедливости распирало обеих сплетниц, поэтому после минутной заминки их диалог продолжился.

– А еще говорят, что шут уговаривает короля не наказывать королеву и ее любовника, да только кто этого уродца будет всерьез слушать. Ее должны казнить, я так думаю. Правда, мой муженек думает, что добрый Артур ее пожалеет.

– Зря! Таких надо примерно наказывать. Чтобы чужих мужей не отбивали. Когда назначена казнь? – с любопытством спросила Мэри, которой обязательно хотелось посмотреть, как расправятся с красавицей Гвиневрой.

– Через неделю, наверное, – произнесла довольно уверенно Элейн.

– Обязательно приду посмотреть, как накажут ту, что нарушила священный обет верности своему мужу.

– Надеюсь, палач наточил топор поострее, чтобы королева долго не мучилась… – жалобно произнесла Элейн.

Соседки переглянулись и понимающе рассмеялись…

* * *

Ланселот стоял напротив Гвиневры и смотрел на нее печальным взглядом. Лицо королевы было безучастным. Она нерешительно теребила в руках шелковый платочек.

– Уходи, Ланселот. Я приказываю тебе.

– Ты меня не любишь? Скажи мне, что ты меня не любишь, и я сегодня же уеду из Камелота.

– Уезжай и больше никогда сюда не возвращайся.

Гвиневра тяжело опустилась на кровать и закрыла лицо руками. Ее плечи затряслись от рыданий.

– Уходи, Ланселот! Я прошу тебя, сегодня же уезжай из города. Я не хочу тебя видеть, я не могу тебя слышать. Моя душа разрывается на части, когда я вижу, как страдает Артур. Я сделала свой выбор – я остаюсь со своим мужем, чтобы прожить с ним всю свою жизнь.

Ланселот упал перед Гвиневрой на колени и зарылся лицом в подол ее платья.

– Королева, умоляю, не гони меня прочь! Мне жизнь не мила, когда я не вижу твоего лица, не слышу твоего голоса, не чувствую твоего запаха. Чем мы провинились перед Богом, за что он нас так наказывает? Моя жена немного похожа на тебя, поэтому я согласился на этот брак. Я так часто называю ее твоим именем, что она уже не обижается на меня. Но продолжает ненавидеть тебя за мою любовь. Артур отдалил меня от своего двора. Мои друзья перешептываются за спиной, моя мать поджимает губы, когда слышит твое имя. Весь мир против нас, а я схожу с ума от любви к тебе.

Гвиневра гладила плачущего Ланселота по волосам. Грустные мысли слишком долго одолевали этих двоих, и теперь слезами прорвались наружу. Почему они не встретились раньше? Ведь все могло быть совсем по-другому. Ведь они еще молоды. И они могли бы быть самыми счастливыми людьми на земле. Но все сложилось не так, как сейчас хотелось бы. Теперь их судьбы переплелись в неразрывный клубок, который уже нельзя распутать. Можно только разрубить.

Гвиневра взяла лицо Ланселота в ладони и подняла его вверх. Заглянув в глаза, она устало произнесла:

– Уезжай, Ланселот. Я была влюблена в тебя, раньше. Но все прошло и мое сердце бьется ровно. В моей душе есть только один человек – Артур. Я дала клятву перед Богом и никогда ее не нарушу.

– Я знаю. Я не требую, чтобы ты изменила Артуру. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я хочу, чтобы ты засыпала и просыпалась со мною рядом, чтобы птицы пели только для нас двоих.

Гвиневра отрицательно тряхнула волосами и тяжело вздохнула:

– Нет. Все отвернутся от нас, а сами мы не сможем любить друг друга после такого предательства. Мне было хорошо с тобой, когда ты был моим другом. Но людская молва сделала нас любовниками, и мне тяжело жить с той мыслью, что меня презирают все вокруг. Понимаешь, все вокруг меня ненавидят. Если бы я была простой крестьянкой, в меня бросали бы камни. Но некоторые слова тяжелее булыжника, летящего в спину.

Гвиневра резко поднялась на ноги и отошла от кровати. Затем вернулась и положила руки на плечи рыцаря.

– Вставай, нам пора прощаться.

Ланселот встал с колен и сжал ладони королевы в своих.

– Скажи мне, что ты любишь меня.

– Нет, я не могу этого сказать, – с тяжелым вздохом произнесла королева. – Все эти годы я думала лишь о том, что я люблю тебя. Я представляла, как мы вдвоем уедем далеко-далеко и будем там счастливы. Но время шло, а ты все не приезжал. И знаешь, моя любовь устала – ждать, надеяться, мечтать. Когда я узнала, что ты женился, то думала, что сойду с ума от горя. Когда у тебя родился сын – для меня не было печальнее дня, ведь это был твой ребенок, рожденный не мною.

Гвиневра прервала свой отчаянный монолог и грустно улыбнулась:

– А сейчас время все расставило на свои места. Теперь слишком поздно что-либо менять. Даже если мы сбежим из дворца, мы будем несчастливы.

– Почему? – голос рыцаря был охрипшим.