Междумирье

– Сто, я сказал. Иначе стражники догадаются, где искать ожерелье супруги главного судьи. И узнают много других интересующих их подробностей. Ну?

– Кр-р-р-х! Не могу отказать сиятельному ару, – прохрипел Турвон. – У меня слишком мягкое сердце. Теперь я стану посмешищем всей гильдии, ибо клянусь, я делаю это себе в убыток!

Мгновенно свёрток с ковчежцем исчез, а вместо него на прилавке появился тяжело звякнувший кошель. Памва, не считая, сунул его в карман.

– Незачем, – ответил он на вопросительный взгляд Шио. – В счёте Турвон не обманет. В торге надуть может, это да…

Они выбрались наружу.

Теперь у нас есть деньги, – сказал Памва. – Сейчас мы должны поесть, дать отдохнуть лошадям, а потом можем отправляться в дальнейший путь. Не стоит здесь надолго задерживаться. Куда мы должны следовать дальше, Шио?

– В Тер-Темир.

– Это, кажется, где-то за Пустошью?

– Да. И нужно торопиться. Я вот что думаю, хозяин: придётся через горы, по-другому не получится, двигаться в обход нет времени.

– Хм, через горы… Ничего себе. Да ты эту дорогу хоть представляешь?!

– Не совсем, да это и не нужно. Всё равно придётся брать колдуна-проводника.

– Это ещё зачем? Сам понимаешь, нам такое крайне нежелательно.

– Все берут.

– И всё равно многие не доходят…

Памва, как и все, много чего слышал про эту легендарную Пустошь. Какая-то древняя битва, какое-то проклятие – не то богов, не то страшной силы магов, окруживших этот опасный район непроходимыми горными хребтами. Ну, это они так думали – непроходимыми, однако с течением времени предприимчивые людишки и к горам приспособились, и к опасностям. Появились заповедные тропы, а может, и само колдовство как-нибудь ослабло от старости. Дело заключалось в том, что за этими неприступными хребтами, в самом сердце Пустоши, находились каменные копи – именно там добывали самоцветы (оттуда, кстати, были и вправленные в ковчег), которые столь высоко ценились и по ту, и по эту сторону гор.

Однако, пробиваться через Пустошь караваны мог заставить лишь фактор неодолимой силы. Например, людская алчность. Или обстоятельства вроде тех, в каких сейчас они и очутились.

– Значит, нужно было продать и лошадей… – крякнул Памва. – С лошадьми через Чёртову щель не полезешь. Ладно, вот постоялый двор, отдохнём немного, а потом придётся вернуться к ару Турвону.

– И ещё одно, –  почти прошептал Шио. –  Колдуна потом придётся убить.

– Что?!

– Наша задача важнее.

– Ишь ты какой… безжалостный! Монастырь нанял меня только для того, чтобы я доставил тебя в целости туда, куда ты укажешь. И свёрток этот ваш тоже. Но никто не говорил, что я должен для этого убивать.

– Ты отказываешься?!

– Нет. Я дал слово и сдержу его. Если понадобится – убью. Но только в самом крайнем случае. Спасая наши жизни. А иначе – не жди ничего подобного.

– Ты хочешь избежать греха. Я тоже. Но Иал учит, что иногда надо жертвовать всем, что у тебя есть! Честью, гордостью… Жалость может обернуться слабостью.

– Да, может. Однако давай не будем слишком упирать на жертвенность. Ваш синклит потребовал от меня платы – что ж, я не отказываюсь. Я дал слово и сделаю всё, что в моих силах, чтобы доставить тебя и Избавитель в нужное место. Хотя и не знаю, что это за место и где оно находится. Но когда я это сделаю – да, я предъявлю счёт. Всё честно. Но требовать от меня, чтобы я стал частью вашего мира – не слишком ли высокая цена? Это не моя война, Шио. Я только наёмник и честно служу нанимателю. И хватит об этом!

Обычно Памва гнал мысли о своей роли в отношении Энрофа. В самом деле, твердил он себе, какое ему дело до судеб этих чужих ему, в общем-то, людей? Да и что может он, пусть и наделённый невероятными, с точки зрения местного жителя, умениями? Никогда человек в одиночку не делал истории. Надо, чтобы сошлись благоприятные обстоятельства. Надо, в конце концов, чтобы человек этот не только умел эти обстоятельства использовать, но и чтобы хотел этого, да так хотел, что жизни своей не мог представить иначе. Ведь и то надо принять в расчёт, что в здешней ситуации и в расстановке сил смыслит он немного. Сами, сами энрофцы должны вершить свою судьбу. Энрофу – энрофово.

Шио долго молчал. Потом обернулся.

– Ты, Памва, наверное, не совсем человек?

– Отчего же? Хотя, может, ты и прав… С твоей точки зрения, наверно, всё так и выглядит. Но правильнее будет сказать – не только человек.

– Ты ненавидишь наш мир?

– Нет, Шио. Всё гораздо банальнее: он мне безразличен. Ну, не то, чтобы так уж совсем… Но, понимаешь, всё-таки этот мир для меня чужой. А где-то там, далеко – даже не могу сказать, где – но есть мой мир. Пусть неимоверно далеко, но он есть, и забыть его я никогда не смогу, да и не хочу. Потому-то, наверно, я, несмотря ни на что, человек…

Шио как-то по-взрослому вздохнул, глядя на Памву, а затем совсем другим голосом сказал:

– Ладно, нам пора искать себе волшебника.