Междуморье

Свои наблюдения Бибо основывал на предвоенной Центральной Европе, в которой только Чехословакию можно было назвать по-настоящему демократическим государством; но в Центральной Европе Бордурии возродились и в наши времена. После падения коммунизма появились две маленькие Бордурии, о которых все молчат, поскольку они периферийны даже для Центральной Европы: Белоруссия и Словакия. Белоруссия осталась Бордурией до сих пор, все глубже и глубже погружаясь в постсоветский скансен, а Словакия вступила на путь иных центральноевропейских Руританий, мечтая, как остальные, чтобы стать полноправным Западом, но сохранять свою центральноевропейскую специфику как достоинство. Точно так же, как другие европейские провинции: Иберия, Апеннины или Скандинавия сохранили свою. Понятное дело, можно восхищаться тираническим путем к благосостоянию Сингапура, Китая, Турции или России, как это делал Орбан в ходе знаменитой речи в Бейле Тушнад[208]. Но в Европе, для которой важны ее идеалы: права человека, открытость, зрелость, толерантность и свобода личности, представляющая в виде стигматов нетерпимое, тяжелое правление, вероятность успеха подобной модели, скорее всего, ничтожна.

Но Бордурии возвращаются. После Белоруссии нею стала Россия после неудачного эксперимента времен Ельцина, который сам был трагичным и закончился трагично, поскольку к власти пришел "фальшивый реалист" – Путин.

Бордурии возвращались и всегда это заканчивалось одинаково: возвратом к чему-то типа национал-социализма. Ибо на чем основать национальные общности, как не народе, который манят социалистическими манками? Вдобавок, еще и религией. А точнее, на очень упрощенных версиях этих трех положений: то есть, отсылки к народу заканчивались примитивным национализмом, социалистический аспект – популистскими воплями или же путем поддержания любой ценой топорной, неэффективной системы, ну а религиозный – типичнейшим мракобесием типа "Радио Мария". Перепуганным людям с "другой стороны" всегда казалось, что они стоят перед лицом нашествия варваров – и они и вправду встали, поскольку Бордурии не были творениями с рафинированными наррациями. Достаточно приглядеться к качеству "бордуроидальных" газет и порталов, к противоречивости лозунгов, к безответственной подпитке эмоциональной незрелости и самых гадких инстинктов или же к ритуальным убийствам, пока что еще символическим.

После Белоруссии и России пришла очередь Венгрии, которую кризис и безответственные политические классы бросают слева направо. Потом Польша. Теперь – частично Хорватия. Чехия и Словакия это специфические случаи, но все больше их объединяет с Бордуриями.

И я езжу по всем этим Руританиям, превращающимся в Бордурии. По тому многими виденному в мечтаниях, но невозможному Междуморью. Невозможному именно по той причине, что его образуют Бордурии, а Бордурии со своими националистическими повторными сентиментами не способны к какому-либо соглашению, и вместе они ничего не сделают. Националистическая Венгрия на длительный срок не договорится с кем-ибо из своих националистических соседей; националистическая Польша не договорится с националистической Литвой или Чехией; хорваты не договорятся с сербами и т.д. Возненавиденные националистами либералы и занимающиеся "педагогикой стыда" центральноевропейцы наверняка бы договорились, но вот националисты – нет, но, что самое интересное, именно они больше всего кричат о Междуморье. Пускай кричат. Я же по нему езжу – от Балтики до Черного и Адриатического морей – и гляжу, как варваризируется у меня широко понимаемая отчизна. Потому что именно все это я и считаю собственной отчизной. Своим домом, своей несчастной, но когда-то ведь идущей в правильную сторону Руританией, и которую сейчас беркт за задницу и переделывают в Бордурию. Которая меняет топорик[209] на дубину.

Где-то в Словакии, по-моему, под Баньской Быстрицей, я съехал на заправочную станцию, чтобы купить энергетик. В баре за кофе разговаривали два дальнобойщика. Они печально глядели на дождь/снег и размышляли над тем, закончится ли Шенген и вернутся ли границы.

- Если будут границы, то будут и взятки, - сказал один из них, а второй понуро качнул головой. Бармен за стойкой пытался их утешать, что даже если Шенген и исчезнет, то Европейский Союз останется, и взяток никак не будет, но дальнобойщики мужика высмеяли как наивняка. Похоже, они шкурой чувствовали, что заканчивается не только Шенген, что выворачивается вверх дном нечто большее. Потом они перешли на тему беженцев, и вот тут уже соглашались один с другим, что там каждый первый – это насильник, и что необходимо защищать белую цивилизацию перед Аль-Каидой, ИГИЛ и всем тем, что представляют собой беженцы. Они явно не видели никакой связи между первой и второй темами.