Междустрочья. Сборник

Всё тут же: вот та же дверь с пухлой тёмно-красной обивкой, те же ребристые пуговки глухо поблёскивают на ней, та же двухцветная – белая наверху, ярко-голубая внизу – стена, но звонка нет. Странно, что не установят себе…

Мечеслав постучал. Сквозь отдалённый рокочущий говор (видимо, телевизор) послышались осторожные шаги. Они приблизились, и маленькая светловолосая девушка робко выглянула наружу, но в следующий же миг признала гостя.

– Дядя Слава! – она радостно повисла у него на шее. Мечеслав осторожно обнял её в ответ.

– Здравствуй, Машенька.

Она будто бы вспомнила, что не дала ему даже войти, и, засмущавшись, отступила обратно к двери:

– Пойдёмте, папа сейчас дома! Он сказал, что вы звонили… Наверно, ждёт вас!

Георг и вправду был дома: сидел за столом в своей маленькой комнатке и перебирал письма в свете настольной лампы. Но вот ждал ли он сейчас брата…

Впрочем, услышав, Георг оторвался от своего занятия и поднял лицо с несколько усталой, но тёплой улыбкой.

– Здравствуй, – кивнул он.

– Не помешал? – Мечеслав шагнул в комнату и расположился на краешке потрёпанной софы.

– Нет, конечно. Просто разгребаю почту. Постоянно накапливается за несколько недель…

– Невежливо ты с адресантами, – пошутил он.

– Не получается по-другому, Слав. И хотел бы, но зачастую просто не до этого. Как ты?

– Да я-то что, – он отмахнулся. – Сегодня здесь, завтра там, куда ветер занесёт. Вы-то…

– Комнату нормальную дали? – тихо, но настойчиво перебил Георг.

– Да, хорошая комната. Света много, плитка электрическая… Радио вроде есть. И всё это – мне одному. Вы-то сами как?

– Мы сами?.. – Георг повременил отвечать, рассеянно взглянул на плафон, из-под которого выбивался свет. – Ничего, потихоньку справляемся. Сейчас, правда, вся эта суета с бумагами, весь архив сутками на ушах, перекапываешь-переправляешь всё по нескольку раз на день… Ну, это понятно: в исторический момент живём. Фактически, – он поднял указательный палец и вновь мягко улыбнулся из своей бороды, – мы ведь живые свидетели зарождения эпохи. Как тебе это нравится?

– Внукам потом расскажешь, – усмехнулся Мечеслав.

– Ну, тебе, положим, будет больше чего рассказать… Тем более слушать про подземелья всяко интереснее, чем про какие-то бумажки.

– Я бы не утверждал так однозначно, – заспорил он было, но тут понял, что Георг, хоть и поддерживает разговор, параллельно задумался о чём-то своём, сугубо личном.

Вполголоса, чтоб не услышали в соседних комнатах, Мечеслав спросил:

– Как Машенька?

– Машенька… – Георг приглушённо засмеялся и осторожно, как-то бережно махнул рукой. – Тихоня. Как школу закончила, так все дни напролёт дома – это в восемнадцать лет… Вчера её Ника насилу в обсерваторию вытащила – как раз, наверно, ты приходил. Ну, ещё заказы иногда берёт, шьёт что-то… Но тоже всё через прежних своих подруг, – он коротко взглянул на Мечеслава и не очень весело чему-то усмехнулся. – Ты просто сказал про внуков. И я немного задумался.

– Что, есть кто-то на примете?

– Ну, как сказать…

Георг мимоходом поднял один из конвертов, машинально прочитал надпись на нём, но едва ли что-то запомнил.

– Есть тут один молодой человек, заходит к ней иногда. Алексей… Алексей Лунев. Поэт. Может, слышал?

Мечеслав покачал головой.

– Ну да, он начинающий, – кивнул Георг. – Это вообще-то Никин знакомый, он к ней изначально захаживал. Ну, она же с издательствами знается, всё такое… Ты помнишь.

– Он за этим захаживал?

– Да, он очень упорный в этом плане, – Георг снова покивал. – Но странный… Странный человек, да.

Мечеслав хотел спросить, в чём странности, а может, Георг рассказал бы и сам, но тут со стороны кухни донеслось призывное «Мальчики…», и через секунду в дверях показалась сама Ника:

– Ну что, чай будем? Или не очень?

В обычной своей манере она говорила так, будто скажет сейчас что-то очень смешное, глаза же в это время внимательно и цепко изучали, прикидывая, чем вернее сразить вас наповал.

И кстати, жёлтый передник ей очень шёл.

– Будем, конечно, – Георг тепло улыбнулся жене, и она оставила их, предоставив самим добраться до кухни. Георг, поднявшись и задев стул, сдвинул его с места, поправил, кивнул Мечеславу. – Пойдём.

Морковное печенье было приятно, оно отдавало какими-то специями – наверно, из волшебной старины – и теплом невидимого камина. В соседней комнате высоким, чуть надтреснутым голосом сипел телевизор.

– Я это, в общем-то, к чему, про подземелья, – проговорил Георг и продолжил так, будто на этом они и прервались. – Мы с тобой оба – копатели. Только ты сейчас, по сути, копаешься в прошлом, а я в настоящем. А прошлое – оно, знаешь, всегда интереснее…

– Ну вот! – с шутливым недовольством Мечеслав возвёл руки.